Итак, все должно создаваться иначе: во-первых, цель – не
строить и заселять вновь отстроенные здания, а разжигать яркий очаг веры, возле
которого могут собраться уставшие, ищущие духовного тепла и света озябшие
путники. Начинать разжигать этот очаг надо именно со своего собственного
сердца, и на это уйдут годы. Учительствовать, если благословят, опять же надо
крайне осторожно и как бы нЕхотя, с окаявАнием себя, лишь из страха дать отчет
за умолчанное слово. Сами братия ни в коем случае не должны думать, что
настоятельство – честь: это лишь труднейшее послушание. Главное, необходимо
понимать, что через старшего в обители Сам Бог наставляет и ведет братию и что
многие духовные истины открывает ему Господь именно ради братии и ради ее веры
в это таинство духовной иерархии.
И в том, что монастыри превращаются в мирские организации,
что в настоятеле хотят ценить и признавать только мирские качества и не видят
духовного таинства,– во всем этом опять проявляется маловерие нашего времени.
Люди разучились верить, поэтому не умеют и доверять. Верят только тому, что
ощутимо, осязаемо, верят «крепкому слову», жесткому движению, сочувствуют
грандиозному размаху земных предприятий, верят крепким стенам, прочной мебели,
надежной технике, верят деятельному и живому характеру начальников, верят
крепкой руке и грозному взгляду, но весьма не доверяют, когда им ненавязчиво,
без самоуверенности кто-то скромно укажет на учение святых отцов, на их
собственные духовные ошибки, постарается отвлечь их внимание от пристрастий
земных. Да, духовные отношения невозможно спланировать умом и затем воплотить
их в жизнь: никакие искусственные усилия не заложат этого духовного фундамента.
В лучшем случае при определенных талантах настоятеля монастырь может быть
сорганизован как налаженная трудовая артель с четким распорядком жизни.
Опять – только вера, живая вера может стать условием для
правильных взаимоотношений, и всякое маловерие здесь будет действовать как
капля едкой кислоты – разъедать, разлагать, оставлять дыры на нежной ткани
монастырской жизни. И то надо, видимо, признать, что теперь старший в
монастыре, то есть настоятель, так называемый «игумен», пусть даже архимандрит,
«высокопреподобный отец», «батюшка» и тому подобное – на самом деле только лишь
старший брат, а не «отец»! Старший брат, который по причине осиротелости братий
вынужден пещись о них, хлопотать, заботиться о том о сем, пытаясь как можно
благочиннее «свести концы с концами» и вообще стараясь возместить, насколько
это удастся, отсутствие родителя. Да, он несет скорбь и заботы отца, и труд его
немал, но он не должен забывать, что сам он всего лишь неумелое дитя, «зеленый
мальчишка». Если б не Господь…
