Не удивительно, что отделение будущего святителя Игнатия от
отца Леонида, неудовлетворенность духовным руководством этого старца всегда
воспринимались насельниками Оптиной пустыни, весьма почитавшими старца, как
поступок неправильный, ошибочный, выказывающий слабость Брянчанинова, его
нерешительность идти путем уничижения и полного отвержения самости. Оптинский
старец Варсонофий передает слова отца Макария: «Был великий Арсений, и у нас в
России был бы свой великий Арсений, если бы он пошел другой дорогой, это -
Игнатий (Брянчанинов). Это был великий ум!»[6]. Сам старец Варсонофий говорил:
«…путь унижений, смирения и терпения - тяжел. Многие за него брались, решались
идти им и не выдерживали. Хотел идти этим путем и епископ Игнатий (Брянчанинов)
и не выдержал. «…» Хотя он и считается наставником современного монашества, ибо
желающий понять сущность монашества в настоящее время без его сочинений этого
сделать не сможет, его сочинения дают ясное понятие об иночестве; а все-таки он
не Арсений Великий. Правда, свят он, а все-таки не Арсений. У нас сохраняется
предание, что батюшка о «тец» Лев сказал про епископа Игнатия Брянчанинова:
“Если бы он пошел иным путем, то был бы второй Арсений Великий”»[7]. Так что
именно отрицательное мнение самого отца Леонида о поступке святителя Игнатия,
когда тот отошел от него, распространилось среди последователей старца, что
легко понять. Наверное, и в тех обителях, из которых уходил святой Паисий
(Величковский), не удовлетворившись духовным руководством, оставалось
критическое понятие об этом уходе, поступок его представлялся следствием
самости и нежелания отречься вполне от своей воли.
Однако не совсем понятно, почему святитель Игнатий,
оставаясь со старцем Леонидом неразлучно, был бы подобен Великому Арсению, но,
разлучившись со старцем, ниспал с этой высоты? В житии преподобного Арсения
Великого мы читаем, что в миру он был весьма почтенным, знатным лицом,
приближенным к императору; пришедши же в монастырь, показал необыкновенное
смирение. То же видим и в жизни святителя Игнатия[8]. Арсений Великий недолго
находился во всецелом послушании у своего наставника. Как следует из
жизнеописания его, блаженный Иоанн Колов (в обитель которого и пришел
преподобный), видя его смирение, вскоре облек святого Арсения в иночество и,
обучив житию подвижническому, дал ему келию неподалеку от себя, как иноку уже
твердому и опытному в добродетели. Однако, подвизаясь в посте и молитве,
преподобный Арсений молился: «Господи, научи меня спастись!». В ответ он слышал
голос с небес: «Арсений! Скрывайся от людей и пребывай в молчании; это корень
добродетели». Внимая этому голосу, Арсений ушел из того места в глубь пустыни и
построил здесь для себя небольшую келию, где пребывал всегда один[9]. Как мы
помним, с такой же молитвой к Богу обращался и святитель Игнатий, также и ему
было видение, подтверждавшее его стремление к уединению, к удалению от молвы, к
сокровенной внутренней жизни, после чего они с другом, испросив благословение
старца, поселились уединенно в келии в монастырском саду. Но, может быть, и
Великий Арсений стал бы еще более великим, если бы оставался жить при старце
Иоанне, а не бежал в уединение? И зачем ему надо было молиться о том, «как
спастись», не лучше ли было спросить об этом прославленного старца, который жил
невдалеке? Начнем ли задавать подобные вопросы? Нет! Лучше скажем вместе с
пророком: Праведных души в руце Божией (Прем. 3, 1), людие же узрят и не
разумеют (ср.: Прем. 4, 15)[10].
