Поймите сейчас, пока еще не поздно. Мои соотечественники так же любопытны, как дети, и так же нетерпимы, как испанские инквизиторы.
М. Геррик, американский посол во Франции, 1919 г.>{262}
«Большинство историков ассоциируют холодную войну с периодом после 1945 года… Всем известными составляющими послевоенной холодной войны стали красная угроза и красные, сдерживание, мирное сосуществование, предвыборные кампании под знаком антикоммунизма и нагнетание страха. Но ведь в этих бросающихся в глаза чертах холодной войны не было ничего нового, — замечает современный канадский историк М. Карлей, — Они были обычны и популярны уже в период между войнами и самым фундаментальным образом влияли на формирование европейской внешней политики»>{263}.
«Холодная война» началась буквально на следующий день после социалистической революции в России, когда госсекретарь США Лансинг в своем меморандуме заявил, что большевики являются «опасными радикальными социалистами-революционерами, угрожающими Америке и мировому порядку…»>{264}. Однако президент хоть и санкционировал участие Соединенных Штатов в интервенции, занимал не столь однозначную позицию. В. Вильсон считал большевистскую революцию прогрессивным явлением, несмотря на все ее недостатки: «Конечно, кампания убийств, конфискаций и полной деградации законных систем заслуживает абсолютного осуждения. Однако некоторые из их доктрин были созданы из-за давления капиталистов, которые полностью игнорировали права рабочих повсюду… он (Вильсон) предупредил, что если большевики отдадут дань политике закона и порядка, то они вскоре сумеют овладеть всей Европой и сокрушить все существующие правительства»
