После отъезда Кети осталась одна Кощейка. Аделаида продолжала любить Кощейку, единственную свою подругу детства, но чем дальше, тем больше расходились их дорожечки. Кощейку, как уже достигшую половой зрелости, стали готовить к замужеству. Она даже сама не ведала – будет ли заканчивать десятилетку, или родители примут сватов после восьмого класса. Аделаида же знала, что именно после восьмого класса её и отправят к «репетиторам». Кощейку замуж, а её на подготовку в институт. «Значит, – говорила мама, – между вами не может быть ничего общего!». Под элитным словом «репетитор» камуфлировались всё те же школьные учителя, которые набирали учеников на дом, создавая рабочие группы, и занимались с ними дополнительно во внеурочное время за определённую плату. На самом деле часто практиковать вне работы было противозаконно. Поэтому, начиная урок, накрепко запирали двери; заслышав незнакомые голоса, затаивали дыхание; в свою очередь ученики в школе на вопрос преподавателей «занимаются ли они дополнительно по тем предметам, которые будут сдавать в вуз?» должны были отвечать:
– Да. Я занимаюсь с тётей!
И все понимали, что шифруется под домашним словом «тётя».
На самом же деле это было очень даже мило и аристократично – тайно посещать частные уроки, например, по химии, по биологии или физике. Это было престижно – значит, все понимали: чадо потенциальный абитуриент Мединститута! Отрок или отрочица очень гордились собой и навесом тайны, окутавшей их. Они чувствовали себя посвящёнными и даже выработали специальный язык с кодовыми названиями, который постороннему было не понять. Весь Город знал, чей сын или дочь, где и по какому предмету занимается, и весь Город называл это «пошла к тёте».
Кощейка в свою очередь перестала носить платья без рукава и изменила свой искристый, весёлый смех на кудахтающее хихиканье, как и положено, в ладошку.
У Аделаиды в жизни, по большому счёту, ничего не изменилось. Проблемы, связанные с учёбой, стали вроде мелких доз мышьяка, которые с детства принимали венценосные особы, чтоб организм привык к этому веществу и при попытке отравления он бы на них не подействовал. Всё было по-старому: «чёрные вторники», папин рапорт генералиссимусу в лице мамы. Обстановка в течение учебного года, натурально, была военизированной, и выписки оценок напоминали сводки с фронта.
Видыш! Видыш што ти апят надэлала?! Извинс перэд мамом сечасже! Какое палажениэ в школе! Кода ти исправиш палажэние?! Извинис сечас же перэд мамом, тэбэ гавару! Мама хочит чтоб ты был блестащая, всю дюшу тебе даёт!
