Из аптеки мама вернулась быстро с какими-то двумя пузырьками мутной жидкости.
– Давай, раздевайся! – сказала она. – Становись на пол вот на эту клеёнку! Давай, сказала! Что ты возишься?! Вела бы себя прилично – не заболевала бы всякой заразой! Не было б у тебя матери, я бы посмотрела, что бы ты делала! Трусы тоже снимай! Что ты закрываешься?! Чего я у тебя не видела?! Закрывается она… руки убери, говорю! Значит так… Надо сперва одной жидкостью обтереться, далее – второй, сразу после первой, пока не высохла. Далее – стоишь тут двадцать минут на этой клеёнке, пока не подсохнешь вся! Потом оденешься. Смотри, смывать это нельзя. Всё должно впитаться! Вот наказание – всю пижаму ночную загадишь! Мне же потом и стирать!
«Господи! Да за что ж такое наказание?! Откуда у меня чесотка?! Вообще-то чесотка бывает между пальцами рук. Мы же проходили чесоточных клещей по зоологии! Почему тогда чешутся ноги?! А потом ещё стоять совершенно голой в центре комнаты… Мамочки! Как хочется удавиться!»
Первая жидкость в зелёной бутылке из-под лимонада была какой-то странной. Она была прозрачная, похожая на воду, но по коже не скатывалась, а клеилась к ней. Она была без запаха. Кожу не щипало, но стало холодно. Залезть бы под одеяло да накрыться бы потеплее с головой… Только первая жидкость оказалась даже не цветочком, а бутончиком! Мама налила в ладони и стала растирать по телу Аделаиды «вторую» жидкость… Вот это был ужас! Аделаида за секунду вся завоняла тухлыми яйцами! Пары лекарства лезли в глаза и щипали их. Вдохнуть тоже стало невозможно. Аделаида отворачивалась, как могла, делала глубокий вдох и снова поворачивала голову на место.
– Не крутись, слушай! – мама дёрнула её за руку, как бы поворачивая на место. – Для тебя стараюсь, а ты ещё дрыгаться будешь! Ты не понимаешь, что это специальный газ выделяется – сероводород. Он заходит под кожу к чесоточным клещам и клещи от него задыхаются и гибнут!
«Да… клещи гибнут… я быстрее этих клещей задохнусь…»
– Всё, ладно, закончили! Не дрыгайся! Теперь стой вот так и не шевелись.
Аделаида так и стояла на клеёнке совершенно голая и высыхала «при комнатной температуре», На коже, от холода покрывшейся гусиной кожей, выпали отвратительные прозрачные кристаллы. Они облепливали каждый волосочек и делали кожу шершавой и противной. Надеть пижамку прямо на такое тело было невозможно!
В комнату заглянула мама. У неё был вид человека очень удовлетворённого своей работой. Она, окинув Аделаиду с головы до ног презрительным взглядом, почему-то с необъяснимой радостью сообщила:
