Но папа умел делать такие штучки, что Аделаида всё ему прощала!
Он посадил перед домом несколько фруктовых деревьев. Потом поставил под ними лавочки. Потом поставил металлическую беседку и пустил по ней виноград. Каждой весной папа ставил на виноград прививки. Это было так интересно! Он отрезал почку с кусочком коры от соседского белого винограда, делал надрез на своём чёрном, закрашивал всё это воском и изоляционной лентой, и уже осенью на чёрной «Одессе» появлялась веточка с белыми плодами! Это было целое волшебство, и никто во дворе так больше не умел! Аделаида очень гордилась своим папой и всем показывала чудесный виноград!
Только как она ни просила его посадить белую «Одессу», папа не соглашался:
– Зачэм нужна?! Шкурка толсты, кушат не вкусно, вино не получится!
А ей этот виноград почему-то напоминал по вкусу крыжовник, который в прошлой жизни покупал для неё деда в кулёчках из газеты, когда они возвращались с моря в городе с названием, похожим на сок, и были такие счастливые и усталые, пропитанные солнцем и солью. Настоящие морские волки!
Ещё папа говорил Аделаиде:
– Маму нашу нэлза нервирават. Ти ему ничаво нэ гаври. Мнэ скажи. Мне ти можешь сказат всё, што хочэшь!
Пытаясь избежать наказания, Аделаида пару раз поддалась на эти папины советы. Вышло ещё хуже: информация и вопросы, которыми она «делилась» с папой, доходили до мамы гораздо быстрее, чем папа их понимал сам, тут же рассказывал маме в совершенно искажённой форме, так, как понимал сам. А мама тут же, разжевав и переварив нашёптанное ей на ушко, неслась играть свою роль. Больше трёх секунд папа «секреты» держать не умел. Да, наверное, и не хотел…
Конечно, когда мамы не бывало дома, с папой разговаривать было легче. Его можно было и уговорить, и что-то объяснить, и даже почувствовать в чём-нибудь поддержку. Но в жизни её не многое изменилось. Что бы ни случалось, и Аделаида, сбиваясь и задыхаясь от эмоций, пыталась оправдаться, папа делал вид, что внимательно слушал.
– Всё? – спрашивал он, когда Аделаида, хлюпая носом, опускала голову.
– Всё…
– Ти винавата! – как и в далёком детстве, повторял он.
Так было, и когда она во дворе сцепилась в словесную перебранку с мальчишкой на два года старше её. Вдруг она сзади получила такой удар по уху, что еле удержалась на ногах. Она отскочила и, прижимая рукой ушибленное место, обернулась назад. За спиной стоял совершенно трезвый отец «обиженного» мальчика.
– А ну пошла отсюда, – орал он, – а то я тебе сейчас вообще ноги вырву! – Он там ещё многое добавил на родном языке, однако Аделаида его уже не слышала.
