Рондина не ответила. В ее взгляде читался страх, ярость и неприкрытая ненависть. Я продолжал:
— Тогда я отвечу на этот вопрос за тебя. Возможно, настоящая Эдит Кейн содержится где-нибудь в заключении.! Однако я держу пари, что она мертва. Ты предпочитаешь заметать свои следы. Все твои рекомендации даны людьми; знавшими Эдит Кейн ребенком, а не взрослой. Здесь помогла репутация семьи, так как никто не мог себе представить; что член семейства Кейнов может быть подозрителен, если! эта история попадет в газеты, то она будет означать самоубийство для Кейнов.
Руки Рондины так дрожали, что она с трудом смогла вытащить сигарету из пачки.
Я вытащил из кармана коробок рекламных спичек моего отеля и, дав ей прикурить, бросил его на стол.
Она глубоко затянулась и постаралась взять себя в руки.
— Ты ошибаешься, Тайгер.
— Нет, моя радость.
— Ты не можешь...
— Подождем развития событий — и ты увидишь сама. Она еще раз затянулась и погасила сигарету в пепельнице. Она поймала мой взгляд, пристально посмотрела на меня и холодным тоном прежней Рондины произнесла:
— Я не допущу, чтобы ты затоптал имя Кейнов!
— И как ты это осуществишь? С помощью Видора Чариса? Она долго молчала, потом на ее лице мелькнула тень сочувствия, и, наконец, она произнесла:
— Ах, ты, дурачок!
— Я всегда уважал твои способности, Рондина. Ты знаешь все тонкости и хитрости ремесла. Но сейчас ты промахнулась! Против такого тона я застрахован.
— Тайгер!..
— Подойди ко мне, Рондина. Я хочу, чтобы ты довела свою игру до конца. Ты помнишь, дорогая, наш последний поцелуй — поцелуй смерти? Подойди ко мне, я хочу знать, какой вкус теперь у твоего поцелуя.
Ее руки судорожно вцепились в спинку кресла, а глаза засверкали.
— Я хочу знать, остались ли твои поцелуи такими же, после того как ты причинила столько горя почтенной семье и убила ни в чем не повинного ребенка. Я хочу знать, не оставила ли смерть своего привкуса на твоих губах. Подойди же ко мне, Рондина!
Она встала, как автомат, и замерла без движения, как струна.
— Подойди ближе, дорогая, — сказал я, — Я всегда ношу с собой пистолет, как и раньше. Может быть, тебе удастся улучить момент, вытащить его и опять выстрелить мне в грудь.
Я знал, что улыбаюсь, потому что чувствовал, как растянулись губы, открывая оскал зубов.
Неожиданный что-то произошло с Рондиной. Это проявилось в ее глазах и быстро переметнулось на рот. Напряжение понемногу спадало с нее, и она снова стала прежней Рондиной, которую я так хорошо знал, — любимой, желанной, ненавистной! Она опять овладела собой и почувствовала себя хозяйкой положения, Медленно и уверенно она подошла ко мне. При каждом шаге полы платья распахивались, открывая ноги. Мягкий свет гостиной еще больше подчеркивал всю прелесть ее фигуры. Я сидел на софе и смотрел на нее, стараясь проникнуть в ее мысли. Это было нетрудно. Рондина прошептала:
