Теперь остается ждать, сидеть сложа руки, бегать по дворцу, выезжать на улицы, общаться с народом, присутствовать в храмах при богослужениях, но при этом чем бы ни заниматься, делать только одно дело - дело ожидания. От нее больше ничего не зависит. Все зависимое от нее реализовано. Разработан общий стратегический план - раз, подобраны надежные люди - два, людям втолкованы их задачи - три, у людей не спинах ключиком, как у механических игрушек, заведен завод - четыре, теперь они движутся, вертят головками, машут ножками, ручками, как могут, насколько хватит в них этого завода, исполняют волю вдали от нее, на недосягаемых расстояниях, вне видимости, вне управляемости. Игрушечки сами, игрушечное дело, на самой большой карте - едва заметные точки, черточки. Амалазунта - точка, но с кружочком, где кружочек ее дворец, ее гнездо; корабль со всем золотом королевства - щепочка. Все мало, ничтожно, почти ирреально, от переживаний, ожиданий и под спудом их как бы перестает существовать во плоти, в материи.
Первое известие: корабль встал на якорь в Эпидамне, команда гуляет в порту, капитан с помощником по очереди несут караульную службу. Она представляет себе их жизнь там, разутую, раздетую, разгильдяйскую жизнь - лучшую для оболтусов, таких, как они. Метут пыль на незнакомых улицах, испытывают старые ощущения на новых девочках. Матросня заслужила и пользуется своей заслугой, как наградой. Амалазунта не торопится в Эпидамн, к своей родной матросне, в дом, приготовленный Юстинианом. Она еще не все потеряла тут, на италийской земле, и ждет, когда потеряет. Каждый стук охраны в дверь, каждый энергичный шаг в покоях, во дворце заставляет ее собраться, подготовиться к новому известию и действовать в зависимости от того, каким оно окажется.
Амалазунта еще ни разу в жизни так не зависела не от себя, как теперь. Собраны личные драгоценности - они у нее всегда в шкатулке, личные вещи, модный, хотя и не очень обширный гардероб - все мобильно, в одном месте, уже перетянуто в тюки, сложено в коробки. Носильщики-рабы спят стоя в помещениях челяди, в хлеву - мулы, откормленные, предназначенные для поездки, носилки с балдахином, но не парадные, а скромные, нищенские носилки, чтоб внимания к себе не привлекать, наготове; в порту триера с экипажем, экипаж неукоснительно эти дни соблюдает сухой закон, каждый напившийся или выпивший немедленно рассчитывается, а на его место берется новый, на вид трезвый - безработных в порту хватает. Одно известие - и она поедет, одно известие - и останется. Много думала, много смотрела в окно, на залив, изматывала нервы в борьбе с объективным временем.
