Та политика ковалась в бою, единственный ум - храбрость, единственное достоинство - преданность. Они выделились при Теодорихе, в эпоху, которая больше всего на свете нуждалась в острых клинках, а когда клинки уже давно вложены в ножны и на глазах у всех торжествует дело мира, они остаются у кормила, погромыхивая былыми авторитетами.
— Ну, я вас слушаю.
Вперед выходит старший, самый авторитетный. Речь не красна, но каждое слово звучит обдуманно.
— Я говорю, как могу, с болью в сердце, государыня.
— Мне не надо вашей боли, сердце - глупо, - не удерживается она от замечания. - Я лучше вас знаю, что надо мальчику, я лучше вас чувствую его сердце, я - мать ему.
Конечно, конечно, никто не отрицает, но наряду с тем, что она мать, они, государственные мужи, пришли просить у нее свою долю - право на опеку. Мальчик давно нуждается в мужском воспитании. Пусть она прививает ему свои идеи, а они будут прививать ему свои. Пусть, в конце концов, он сам выберет. И почему так необходимо заставлять его изучать Цицерона? Сам великий Теодорих никогда не упоминал этого имени и завоевал императорскую власть без всяких наук. Это ли не аргумент в их пользу!
Хорошо, она подумает.
— Я подумаю, - говорит она, - и вам будет сообщено о моем решении.
У них хватает твердости возражать. Никаких уступок, сегодня они уступят, завтра их, или кое-кого из них - на кол.
— Нет, государыня. Мы пришли к тебе с готовым решением, изволь нам дать сейчас свое.
Свара, оказывается, только начинается. Они торгуются по пяти пунктам. Мальчик воспитывается в Риме, а не в Равенне, учится военному искусству, пока в необременительных для него количествах. Больше спорта, бега, игр. Необходима смена окружения. Убрать тех трех мудрецов, которые к нему приставлены. Не в жрецы же его готовят, а в государственные мужи. Или, может, они ошибаются - в жрецы?
А все-таки нет. Ну, тогда самой логикой вещей, которую они не учили, но в которой, увы, понимают больше, чем иные ученые, потому что постигли ее собственным опытом и дырявой шкурой, а не в классе за книжечкой, мальчик нуждается в обществе равных ему, обществе сверстников. А философией, раз ей так хочется, заниматься он будет, будет. Весь комплекс намеченных ею программ - пусть сама следит, посещения школы - все остается. Ликвидируются лишь мудрецы, вменяется новое окружение, спорт и военка. И их ненавязчивый контроль. Ну как?
Не очень твердые, не очень последовательные в своих решениях, вечно враждующие между собой, тут они поразительно едины. Похвальная заинтересованность в судьбе ее сына.
