На рассвете одного летнего дня, незадолго до ее четвертого дня рождения, Гарри приехал, чтобы попрощаться. Она помнила, как он наклонился и поцеловал ее. Он выглядел больным. Рана в груди, подумала она. Она спросила, и он ответил: «Кое-кто выстрелил в меня стрелой».
Его глаза сверкнули в полутьме, одна-единственная слеза упала на ее рот, и он прошептал: «Слушай меня, Таллис. И запоминай. Я буду недалеко. Понимаешь? Я буду недалеко! Обещаю. Придет день, и я увижу тебя. Обещаю от всего сердца».
«Куда ты собрался?» — прошептала она.
«В очень странное место. Недалеко отсюда. Место, которое я искал много лет и должен был найти намного раньше... Я люблю тебя, маленькая сестра. И постараюсь сообщать о себе...»
Она долго лежала без движения, не слизывая соленую слезу со своих губ, вновь и вновь слыша его слова и запоминая их навсегда. Вскоре она услышала звук мотоцикла.
Тогда она видела его в последний раз; несколько дней спустя она услышала, в первый раз, что Гарри мертв.
II
Таллис стала крошечным сконфуженным свидетелем ужасной потери. Дом превратился в могилу, холодную и гулкую. Отец сидел в одиночестве в дровяном сарае, сгорбившись и положив голову на руки. Так он проводил часы и дни. Иногда приходил Кости и садился рядом с ним, опираясь спиной о стену сарая и сложив руки; его губы незаметно двигались, как если бы он что-то говорил.
Гарри умер. Он не слишком часто бывал в семейном доме, хотя жил недалеко; его держали вдали споры с приемной матерью и еще кое-что, чего Таллис не понимала. Что-то связанное с войной, обожженным лицом, лесами — особенно Райхоупским — и призраками. Но что именно — тогда она не могла понять.
Дом стал каким-то неуютным. И когда ей исполнилось пять лет, она начала создавать тайные лагеря — не по годам ранняя деятельность для такой маленькой девочки.
Один из тайных лагерей находился в саду, на аллее, соединяющей два навеса с машинами; второй — на Лугу Камней Трактли; третий — в переплетении деревьев, главным образом ивы и ольхи, сгрудившихся на берегу ручья Виндбрук; и четвертый — любимый — на вершине холма Барроу-Хилл, в разрушенном загоне для овец, посреди земляных валов.
Каждый лагерь привлекал Таллис в разные времена года: летом она сидела и рисовала на Лугу Камней Трактли, но зимой, особенно в снег, шла на вершину Барроу-Хилла и, спрятавшись в укрытии, смотрела поверх Виндбрука на темное лицо Райхоупского леса.
В течение этих долгих месяцев она часто видела вдали Сломанного Парня; но он всегда ускользал, если она пыталась последовать за ним. Но изредка — всегда весной! — Таллис находила след зверя недалеко от дома или видела, как он, хромая, мелькает среди ближайших полей или перелесков.
