Петька целыми днями пропадал в рощах, где подружился с местными скворцами-майнушками. Чирка же, наоборот, тянулся к людям. Он мог часами наблюдать за работой золотошвеек и вышивальщиц, поражаясь их выдумке и фантазии. Цветы и узоры, расцветавшие под их неутомимыми пальчиками, были столь диковинны и в то же время так похожи на настоящие живые розы, тюльпаны и анемоны, что сбитые с толку пчелы прилетали собирать с них мед. Да что пчелы! Однажды он видел, как райская мухоловка пыталась свить гнездо в чаще гобелена. Она приносила сухую веточку, клала ее в развилку дерева и не могла понять, почему веточка все время падает. Девушки долго потешались над глупой мухоловкой, а потом одна пожалела ее и пока та летала за очередной веточкой, вышила на гобелене гнездо и птичку возле него. Когда мухоловка вернулась, она поняла, что дерево занято и полетела искать другое место для гнезда.
Но вершиной искусства у мастериц считалось, когда вытканные ими лани, олени и павлины оживали и уходили с гобеленов и сюзане[2] в рощи. Во владениях царя Навруза было немало таких сказочных птиц и зверей.
Мастерицы полюбили Чирку и давали ему разматывать какую-нибудь нитку или теребить клювом пряжу. Но Бойчечак обижалась, если он не прилетал к ней по первому зову. Она считала его своей собственностью, ей нравилось, когда он прыгал за нею или сидел у нее на голове. В карманах у нее всегда было лакомство для него — печенье и подсолнечные семечки — и вскоре Чирка сделался совсем ручным.
— Ты брось это, — шипел на него Петька. — Ты всё-таки птица. Гордость у тебя есть?
— Гордость есть — семечек нет, — отвечал Чирка.
— Семечки можно украсть, а свободу потеряешь — не вернешь.
Сам Петька в руки не давался, был осторожен и недоверчив:
— Знаю я их! Петенька, Петенька, а потом за шиворот — и в клетку. Кто в живом уголке побывал, тому на всю жизнь урок.
— Ты уже и в тюрьме побывал, не без ехидства напоминал ему Серый хвост.
— С таким другом немудрено... Ну, так что, будем зимовать у царя Навруза или полетим все-таки в Африку?
— А чем здесь не Африка? — ответил Чирка. — Тепло, светло и крокодилы не кусают.
Решили зимовать.
ГЛАВА 2
Плащ из чапалачек и полмешка кошек
Поселились на чердаке — в мансарде было слишком душно. Острый клюв облюбовал себе рассохшийся книжный шкаф, Чирка — карнай, музыкальный инструмент метра три длиной с широким треснувшим раструбом. Натаскал туда ваты, пуху, получилось уютное гнездышко. Петька заглянул — баем обозвал.
