— Да ты знаешь, что ты натворил? — загремела она.
— Знает! Он все знает, этот волчище в овечьей шкуре! — взвизгнула Зу-зу. — Шмякни его об землю, чтоб от него мокрое место осталось!
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — гаркнула Туча.
И тут наш герой простился с жизнью. В последний раз взглянув на белый свет, увидал он на одном из крошечных балкончиков царского дворца принцессу Бойчечак в длинной ночной рубашке. Что ж, пусть видит, как умеет умирать простой серый воробей. Теперь никто не скажет, что он шпион Зу-зу! Будете слезы лить, локти кусать, да поздно.
Но Бойчечак смотрела не на него, а совсем в другую сторону. Перегнувшись пополам и свесившись с балкона так, что косички ее чуть ли не касались земли, она кричала кому-то тонким срывающимся голосом: — Сюзане! Скорее сюзане!
Потом он летел вверх тормашками с минарета, с такой скоростью, что в ушах свистело, а голова откинулась на спину — рука у Тучи была тяжёлая. И, конечно же, он разбился бы насмерть, если бы не это спасительное слово — «Сюзане». Услышав отчаянный крик принцессы, проворные мастерицы успели схватить за четыре угла и натянуть расшитое шелковое покрывало-сюзане, которым и поймали Чирку у самой земли.
— Растяпа! — крикнула Туче Зу-зу. — Даже этого не смогла сделать! — И со злости грохнула об землю свою лотерейную вертушку.
— А тираж?
— А принцы и царевичи?
— Султанята и королевичи! — в один голос закричали мастерицы.
— Да разве вы не видите?! Это же Зу-зу! — чирикнул Серый хвост.
— Ну, попадёшься ты мне! — бросаясь наутек, крикнула она.
— В нее швыряли пуфиками и подушками, ловили одеялами и курпачами[1], накрывали халатами и коврами — Зу-зу была неуловима. Она носилась вокруг минарета, то перепрыгивая через брошенную под ноги перину, то повисая на ступеньке лестницы и пропуская под собой, целую дюжину своих преследовательниц, то сбивая с ног одним ударом подушки сразу троих. Платье на ней было разорвано, каблуки на туфлях поотлетали, парик болтался на шее, словно борода. Но и Зу-зу не осталась в долгу. Многих поцарапала и потаскала за косы, наставила шишек, синяков, не одну перину распорола своими острыми ногтями.
Тут подоспела стража, и Зу-зу начала отступать, прокладывая себе дорогу подушкой, из которой во все стороны летел пух.
— Куда же ты! — загремела с минарета Туча. — А «Похуддин»? Ты же обещала!
— Вот тебе твой «Похуддин»! Правда, не из Парижа, но другого ты не заслужила!
