Но разве не все было для Джульетты? Разве не для нее стояли дома, росли цветы, уходили поезда с Пенсильванского вокзала, дожидаясь, пока под его серые колонны придет и она с Кларенсом и уедет в золотую Калифорнию?
Этот кусок улицы, куда он часто привозил товар с фабрички, Кларенс назвал улицей Джульетты. Она была самой доброй изо всех улиц. Лето перешло во вторую половину, и на витринах магазинчиков появились надписи: «Сейл!» Хозяева объявляли распродажу сезонных вещей, цены падали, а шансы Кларенса повышались.
Он смотрел на скорбные лица хозяев с улыбкой. Он был в заговоре с судьбой против всех хозяев на этой и других улицах.
Он любил, насвистывая, подъезжать к бензоколонке, закуривать с ребятами-неграми по сигаретке, которые теперь водились в его кармане, и потом мчаться назад, в Пэлэсайдс, за новой партией летних шляп с витыми шнурками, по длинному мосту, висящему на тонких нитях тросов.
Ему нравилось также вставать на рассвете, когда в городе еще мерцали, остывая, ночные огни реклам, и скакать по ступеням сабвэя, опустив монетку в кассу, автоматически открывавшую вертушку в проходе. Серый асфальт платформ был еще пуст и не так загажен мусором — бумажными стаканчиками от молока, мятыми пачками от сигарет и просто рваной оберткой от разной еды, как обычно. Две минуты в ожидании поезда Кларенс читал надписи на бетонных столбах. Влюбленные царапали свои имена ножичками и заколками в пещерах метро, на подземных колоннах, как на деревьях.
Поезд мчал Кларенса к другому концу города, к началу трудового дня.
Он ведь умел работать. И хотел.
В это утро у желтых дверей фабрички толпились люди.
— Что такое? — испугался Кларенс.
— Фабрика закрывается, — сказали ему.
— Дайте мне пройти! — крикнул Кларенс.
— Некуда торопиться.
— Фабрика закрывается. — повторил сбоку человек с тонкими усами и лихорадочным румянцем на щеках.
— А мы? Дайте, я пройду!
— Иди. Может быть, мистер Спарк подарит тебе шляпу на прощание!
Мистер Спарк был хозяин. Кларенс умолк.
Если бы он умел скрывать! Он бродил весь день по городу, сидел у реки и вернулся домой в положенный час, но Джульетта только глянула на него и сразу спросила:
— Что случилось, Кларенс?
Кларенс улыбнулся:
— Ничего.
В черных глазах ее появились незнакомые, недобрые отблески смятенной догадки: он впервые говорил ей неправду. За едой мать рассказывала, сколько ей удалось сэкономить из тех денег, что дает Кларенс и присылает Айрин с Канкорда: пожалуй, они сумеют до холодов отремонтировать квартиру. Мать ничего не замечала.
