.
В результате этих операций новое правило поведения, в том числе, имеющее юридическое значение, номинируется, фиксируется в знаково-символической форме (зачастую метофоризируясь) и приобретает более или менее отчетливый образ в общественном сознании. Тем самым оно (правило поведения) типизируется[195] и входит в массовую культуру, в том числе, в правопорядок.
Суть конструирования символической властью социальной реальности замечательно сформулирована П. Бурдье в следующем пассаже: «Познание социального мира, точнее, категории, которые делают социальный мир возможным, суть главная задача политической борьбы, борьбы столь же теоретической, сколь и практической, за возможность сохранить или трансформировать социальный мир, сохраняя или трансформируя категории восприятия этого мира.
Способность осуществить в явном виде, опубликовать, сделать публичным, так сказать, объективированным, видимым, должным, т.е. официальным, то, что должно было иметь доступ к объективному или коллективному существованию, но оставалось в состоянии индивидуального или серийного опыта, затруднения, раздражения, ожидания, беспокойства, представляет собой чудовищную социальную власть — власть образовывать группы, формируя здравый смысл, явно выраженный консенсус для любой группы. Действительно, эта работа по выработке категорий — выявлению и классификации — ведется беспрерывно, в каждый момент обыденного существования, из-за той борьбы, которая противопоставляет агентов, имеющих различные ощущения социального мира и позиции в этом мире, различную социальную идентичность, при помощи различного рода формул: хороших или плохих заявлений, благословений или проклятий, злословий или похвал, поздравлений, словословий, комплиментов или оскорблений, упреков, критики, обвинений клеветы и т. п. Неслучайно kategoresthai, от которого происходят категории и категоремы, означает «обвинить публично»»[196].
Следует заметить, что с точки зрения социального конструктивизма конструктами являются также этносы, нации, традиции[197] и даже человеческая самость (self). Последний аспект особо значим для ситуации постмодерна - «расколотости» личности[198]. В XX в. на смену классическому представлению о Я приходит его постклассическая концепция, главными характеристиками которой выступают непрозрачность, утрата очевидности и целостности[199]. «Я» оказывается концепцией[200], нарративом, совокупностью всех жизненных сюжетов, в которых оказывается Я. Содержанием Я-конструции выступает идентичность, связывающая прошлое, настоящее и предвосхищаемое будущее, приписываемая себе человеком. «Под идентичностью в контексте нарратива и дискурса, - пишет Е.О. Труфанова, - мы можем понимать способ, которым различные жизненные сюжеты конструируются в единую последовательную жизненную историю, автором которой является Я»
