— Вы читали последнюю рассылку переводов зарубежных газет? Нас называют «пером хунты» и говорят, что именно мы, а не власти, задушили свободу слова… — Редактор расхохотался, довольно хлопнул рукой по висевшей подмышкой черной кобуре.
— Узнаю старую песню. Знаешь, когда я был куда моложе — а было это еще до ТОЙ войны, были сторонники либеральной прессы — мы их еще либерастами называли. Знаешь, кто это? Это люди нетрадиционной политической ориентации, которые, за неимением реальных врагов, придумывают их себе. Так вот тогда, во времена свободного существования частных газет и телеканалов, они кричали о цензуре! Ты представляешь эту нелепость — газета в частных руках? И никто не задумывался, что так любой чужак может писать про нас гадости… и писали, поверь мне, уж как нас не поливали… эх. Да что вспоминать. Ты главное пойми, и крепко в голове держи, когда западную пакость, другим недоступную, читаешь. У нас нет цензуры — с тех пор, как СМИ стали на деле, а не на словах четвертой властью, существует лишь самоцензура. Мы берем на себя полную ответственность за ту информацию, которую доводим до населения Гардарики. Свободные от давления СМИ — одно из наших завоеваний. Из рупора власти коммунистов, из разноголосия хора олигархического режима мы превратились в по-настоящему свободный и самостоятельный орган.
— Может быть, стоит включить в сюжет нашу операцию по зачистке телецентра? — Собеседник Алексея мотнул головой.
— Нет, ни в коем случае. Понимаешь, там штурмовой бригаде журналистов нового поколения пришлось действовать против своих. Последний оплот старого режима был плохо защищен, но даже безоружные они сопротивлялись… Наши тогда перегнули палку — не следовало им стрелять по телецентру. А выдавать в эфир как журналисты Гардарики бьют своих, по сути коллег, тем более не стоит. Лучше напомни народу о том, как нам удалось победить терроризм. — Алексей одернул свободную куртку с тремя звездочками на вороте и эмблемой журналистского полка на рукаве (перо и винтовочный патрон) и кивнул шефу — Устав позволял такие вольности между коллегами в свободном общении.
— Условия наши просты — желающие свободы и независимости от Гардарики не должны пересекать полосы отчуждения. — На экране монитора человек с генеральскими погонами говорил в пучок микрофонов, удерживаемых закопченными, потемневшими руками. — Любая попытка проникнуть на территорию Гардарики вне единственного блокпоста, без досмотра и отметки в документах карается смертью… Нет, это разумная жестокость. Людям, проживающим на этой, достаточно обширной территории было дано право выбирать между голодной независимостью и сытой жизнью неграждан Гардарики. Они выбрали первое — теперь пусть не жалуются. — Алексей чуть промотал запись вперед. Обстановка изменилась — теперь генерал говорил, стоя возле зеленого фюзеляжа какого-то самолета.
