Гайдер-Али несколько раз одобрительно кивнул головой, Типпо Саиб внимательно слушал слова пленного.
— Этот человек, — обратился Гайдер-Али к маркизу Бревилю, — пришедший издалека и не знавший нашего положения, рассуждает одинаково со мной, поэтому я не могу считать его изменником.
Он хлопнул в ладоши и приказал вошедшим слугам развязать пленного.
— Дайте ему поесть, он, верно, проголодался. Садись и отдохни!
Самуд вытянул развязанные руки и сел по-восточному на одно из низких сидений. Слуги поставили перед ним маленький стол и через несколько минут принесли кушанье из риса и куриного мяса, распространявшее заманчивый запах.
— Ешь! — позволил пленному Гайдер-Али. — Я разрешаю тебе есть в моем присутствии, подкрепись.
Самуд жадно смотрел на блюдо, но не коснулся его, скрестил руки и сказал:
— Великий господин, твои слуги забыли дать мне воды, я весь в пыли с дороги. Ты знаешь, что я не могу коснуться кушанья, которого жаждет мое усталое тело, не исполнив священного обряда.
Гайдер-Али с одобрительной улыбкой кивнул головой, слуги немедленно принесли серебряный таз и подали пленному. Тот умыл руки, лоб и губы, обратился на восток, прочитал молитву и потом заявил:
— А теперь, великий господин, прошу тебя, прикажи твоим слугам дать мне хлеба для пищи, которую ты милостиво даруешь мне, и соли для приправы.
Гайдер-Али опять улыбнулся, и желание Самуда тотчас исполнили, Самуд взял хлеб, посолил и проговорил, съев кусок:
— Да благословит и охранит Бог дом моего великого повелителя Гайдера-Али, который удостоил меня милостивым гостеприимством под своим кровом!
— А ты, правда, умен, — благосклонно заметил Гайдер-Али, — и знай, что под моим кровом ты в безопасности, но не слишком рассчитывай на это, гостеприимство охраняет тебя, только пока ты сам не нарушишь его изменой.
— В таком случае, великий господин, я так же спокоен за мою жизнь, как если бы сам пророк охранял мою голову.
Он съел кушанья, произвел омовение и прочитал молитвы.
— Первое испытание ты выдержал, — заверил Гайдер-Али, — сказав мне правду и дав хороший совет. Я поверю тебе, возьму к себе на службу и зачислю в мои телохранители. Ты умеешь писать?
— Умею, великий господин, на языке твоего народа и на языке неверных.
— Хорошо, я беру тебя моим секретарем, и ты будешь жить около моего шатра; только знай, доверие не приобретается в один день, тем более на войне, где один предатель хуже целого неприятельского войска. Ты будешь мне служить, будешь свободен, но куда бы ты ни пошел, двое моих телохранителей последуют за тобой, и горе тебе, если ты пойдешь неправильным путем.
