— Ты умный человек, — улыбнулся Типпо Саиб. — И все-таки я охотно удержал бы тебя, так как хороший советчик стоит больше десяти тысяч воинов. Но пусть будет по-твоему, теперь иди, отдыхай, завтра увидишь, что я следую твоему совету, а потом собирайся в путь…
Самуд поклонился и ушел в свою палатку на этот раз без телохранителей.
— Дело кончено, — проговорил он, придя к себе. — И, право, Гастингс будет доволен. Я выиграл ему крупное сражение, Гайдер-Али умер, Типпо Саиб заключает мир, а если он объявит себя падишахом, то все князья Индии, Могол и его набобы будут его врагами. Он сам кует цепь, которая со временем привяжет его к победной колеснице английского правительства.
Глубокая тишина царила в лагере, только кое-где слышалось ржание лошадей, да переклички часовых и патрулей, из шатра умершего полководца раздавались громкие молитвы мулл, а из гарема — однообразные жалобные песни. Около часа, может быть, проспал Самуд тем чутким сном, который становится привычкой при непрерывной опасности, когда все чувства настолько сохраняют восприимчивость, что человек слышит малейший шорох.
Самуд вскочил от шороха шевельнувшейся занавеси. Услышав свое имя, произнесенное шепотом, он схватился за саблю. Перед ним стоял человек, в котором его глаза, привыкшие к темноте, узнали одного из евнухов гарема.
— Не бойся, господин, краса цветов Марита, любимая рабыня умершего повелителя, в горе своем послала меня к тебе просить утешения. Возьми это, она говорит, что ты поймешь, о чем говорит цветок.
Он подал Самуду лотос, завернутый в лист пергамента.
Самуд зажег лампу и развернул цветок — на листе он разобрал слова, написанные по-английски: «Спаси меня от рабства, ты все можешь». Самуд разорвал лист на мелкие кусочки и сказал:
— Иди к твоей госпоже и передай ей мой ответ: она должна раскрыть сердце утешению и надежде — ее скорбь получит исцеление.
Евнух скрестил руки и, как тень, скользнул в складках занавеси.
«Она, конечно, заслужила, чтоб я вернул ей свободу», — подумал Самуд. Он погасил огонь и опять сомкнул свои усталые глаза. На следующее утро Типпо Саиб созвал всех начальников войск. На роскошном диване лежало тело Гайдера-Али, возле которого курились дорогие ароматы, муллы читали молитвы, и все вожди армии отдали последние почести умершему полководцу.
Когда все поклонились покойнику, Типпо Саиб привел их под знамя и произнес речь:
— Я решил оставить врагов, победоносно отраженных вчера моим отцом, и вернуться в мою столицу, чтобы заботиться о моем государстве и держать в страхе соседей, которые вздумали бы нарушить союз после смерти моего отца. Половина моего войска останется здесь, чтобы занять горные ущелья.
