Мать изводила своё сердце на Славку:
— У тебя что, руки отсохли? Пустого ведра не удержать?
— Да я нечаянно, — оправдывался Славка.
— За нечаянно бьют отчаянно, — не зная зачем, вклинился в чужую беду Тишка.
Славкины глаза по-ястребиному вонзились в него. «Ох, ох, испугал», — усмехнулся Тишка и, едва мать ушла, отобрал у брата оба ведра. Тот, конечно, не сопротивлялся. Уселся на крыльце успокаивать свои нервы. Да, Тишка как нельзя вовремя схватился за вёдра. Пока он бегает за водой, в доме все успокоятся, и, улучив момент, можно будет, ничем не рискуя, слазить на подволоку и за сковородниками.
И тогда Тишка испечёт каравай — да такой, чтоб в него, не выставившись, по всей длине вошли оба напильника. Пилки, отогретые в тепле, станут гнуться, и их можно будет, связав концы, утопить в тесте, как проволочные колёса. И когда каравай испечётся, никому и в голову не придёт, что там упрятаны инструменты, благодаря которым Луис Корвалан, перепилив тюремные решётки, совершит побег.
Конечно, до посылки надо бы Корвалану отправить письмо, предупредить его: так, мол, и так, в каравае напильники, поэтому при охранниках хлеб не ломайте. А все секретные советы лучше написать молоком между строчек на обыкновенном письме. Тишка вспомнил, что Мария Прокопьевна им рассказывала, как писал молоком в тюрьме Владимир Ильич — ещё и чернильница была из мякиша вылеплена. Зайдёт жандарм — так её с молоком сразу в рот. Не придерёшься. Одно беспокоило Тишку, что Корвалан может не догадаться о тайнописи. Надо как-то намекнуть ему, чтобы он погрел письмо над огнём. Эх, если бы Корвалан знал, как действовали старые революционеры! Он бы тогда моментально разгадал Тишкину хитрость…
Варвара Егоровна вытащила из ночи пышущие жаром пироги, а потом, помешкав немного, решила, что пропёкся, наверно, и Тишкин каравай. Не снимая его с лопаты, потрогала пальцем, продавливая корочку. Она упруго сжималась и, едва Варвара Егоровна убирала руку, пышно вздымалась вверх — готова и Тишкина стряпня. И уже на столе — у печки-то темно — Варвара Егоровна разглядела на каравае буквы — «Л. К.».
— Господи, уж не в Люську ли Киселёву влюбился?
Она вчера видела из окошка, как сын, отправившись в школу, долго стоял на тропке, держа руку козырьком. «Кого это он выглядывает?» — удивлялась Варвара Егоровна. Перешла к другому окну, из которого была видна вся дорога, и охнула: Люську Киселёву ждёт. Ну, Варвара Егоровна, дождалась: младший сын жених! Конечно, никакого значения она этому не придала, просто так рассмеялась. Мало ли школьники кто с кем ходят. А тут, когда на каравае буквы увидела, соединила вчерашнее с ними.
