— Я спрашиваю: от кого записка?
— От Рериха. Только не тебе, а Китайской Кошке. А тетрадь я завтра верну. Когда тебе принести?
Она:
— Дай записку прочитать!
Я:
— Ты что? Разве чужие записки читают?
Она:
— Дай… Дай, пожалуйста, а? Ну дай, ладно? Я прочитаю и отдам…
Я:
— Ладно. Дам. Только пойдем потом со мной гулять? Куда ты хочешь?
Она хвать записку — и на кухню. Я стою жду. Лук в прихожей висит. Из чьих-то рогов сделанный. Из него, значит, она стреляет. Я тетиву потрогал, как басовая струна у гитары, она зазвучала. Интересно…
Возвращается.
Я:
— Ну что? Пойдем?
Она вздыхает:
— Пойдем…
Мы оделись и вышли. Небо серое, все в плащах, держат зонты наизготовку: а вдруг дождь начнется? И Китайская Кошка в прозрачном плаще навстречу со скрипкой, а на голове гигантский розовый бант.
— Тебе записка, — говорю.
— От кого?
— Прочтешь — узнаешь.
Китайская Кошка развернула записку.
Мы пошли вперед, а Китайская Кошка записку на мелкие кусочки стала рвать. Эти клочки мимо нас, как белые листья, пронеслись.
Инга закусила губы.
— Зачем Кошка такой дурацкий бант нацепила? — спрашиваю.
Инга молчит.
С Ингой прогулка не получилась. Она молчала, а одному говорить скучно. Только когда разговор заходил про Рериха, она оживлялась. Но все время говорить про Рериха неинтересно. Я рассказал, как он за натурщицами подсматривал, а Инга только улыбнулась.
Не получилась у нас прогулка.
В этот день много чего произошло. Вернулся я домой, мама говорит:
— Новость. Оля Шаргородская не поступила в музыкальное училище. Столько денег репетиторам платили — и все на ветер…
Я зашел к Китайской Кошке. Она сидит на табуретке — глаза сухие. Китаец на стене приуныл, и круглая кошка никуда не собирается лететь.
— Не приняли? — спрашиваю.
— Не приняли. Ну а как вы погуляли?
— Плохо.
— Чего же так?
— Не знаю.
— Ясно. А про меня говорили, что я в группе самая талантливая…
— Не расстраивайся. Если говорят, что самая талантливая, на будущий год поступишь, — утешаю, все-таки с детства друг друга знаем.
— Хватит, — устало сказала она. — Дай скрипку…
Я принес. Она взяла, погладила ее.
— Этот дурак под окном стоит?
— Рерих? — Я подошел к окну. — Стоит.
Тут она вдруг сорвала с головы бант, швырнула его на пол, схватила скрипку и выбросила ее в окно.
Я своим глазам не поверил. За скрипкой — пюпитр. Зазвенел на асфальте, как брошенная шпага.
Скрипка выпрыгнула из футляра и поскакала по лужам. Тренькнули печально струны.
А под окном Рерих стоял.
— Ура! — закричал он, увидев, как скрипка из окна упала. Дурак, не понял даже, что она могла ему на голову свалиться. — Ура! — закричал он. — Теперь все по-старому будет!
