.
Далее следует процесс создания стоимости. Основная тема – доказать, что прибавочная стоимость – неоплаченный труд. Это доказательство развертывается в ряде картин, драматизированных до мелких мимических изменений капиталиста. Он лицом к лицу со своей «курицей, несущей золотые яйца», – стоимостью, приносящей прибавочную стоимость. Но дело происходит уже не на рынке, а в производстве, круг возможных объяснений возникновения прибыли сужен до предела: выход только один – неоплаченный труд. И тем драматичнее поиски другого выхода, когда сразу видно, что там – стена. Опять ироническое замечание: «…хотя сапоги, например, некоторым образом образуют базис общественного прогресса и хотя наш капиталист – решительный прогрессист, он, тем не менее, производит сапоги не ради них самих. Потребительная стоимость при товарном производстве вообще не представляет собой вещи, „qu’on aime pour lui-même“»[218]. Далее – ряд картин.
Сначала на лице капиталиста лукавая улыбка. Он хорошо выбрал и материал, и рабочую силу. Он человек честный, в высшей степени моральный и к тому же прогрессист. Один из пунктов его морального кодекса – плата долгов. Поэтому он собирается честно расплатиться по всем пунктам производства, выработав партию товара. Пусть это будет пряжа. Точно вычисляется стоимость всех трех элементов: стоимость, присоединенная орудиями производства, стоимость, заключенная в сырье, стоимость, прибавленная рабочей силой. Происходит расплата. Позвольте… Что же получается? «Стоимость продукта равна стоимости авансированного капитала». «Наш капиталист смущен»[219].
Сцена вторая. Наш капиталист, может быть, кое-что смыслит в вульгарной экономии. Он говорит, что авансировал свои деньги именно с намерением получить больше. Вспоминаются слова Данте о том, что «дорога в ад вымощена благими намерениями», «и у него точно так же могло бы появиться намерение добывать деньги, ничего не производя. Он начинает грозить. Во второй раз его уже не проведут. В будущем он станет покупать товары на рынке готовыми, вместо того чтобы заниматься их производством»[220] (как метко схвачено; сначала смутился, а потом стал грозить – надо скрыть смущение и реабилитировать себя).
Сцена третья. На капиталиста нападает раздумье. Как же так? Конечно, можно не заводить производства и все покупать, но ведь тогда прибыль исчезнет… Капиталист – en revanche – проникается своей великой общественной значимостью. Но что, если все его братья-капиталисты перестанут производить? «…Где тогда найдет он товары на рынке? А питаться деньгами он не может. Он пускается в поучения. Следует-де принять во внимание его воздержание. Он мог бы промотать свои 15 шиллингов. Вместо того он потребил их производительно и сделал из них пряжу. Но ведь зато и имеется у него теперь пряжа вместо угрызений совести»
