Начнем с Илимской школы. Несколько лет тому назад (до 98 г.) в этой школе занималась постоянная учительница, которою население было довольно, но заправилы города вытеснили ее по каким-то чисто личным мотивам. После нее стали заниматься члены причта, и число учеников начало систематически убывать.
Короткое время в школе занимался дьякон, вскоре переведшийся в «Россию». После него (осенью 99 г.) школа была «на время» препоручена дьячку, к педагогической деятельности нимало не приспособленному.
Прием, к слову сказать, весьма распространенный: вследствие непостоянства педагогического персонала ц. – пр. школ, периоды учительских «междуцарствий» занимают весьма значительную долю общего учебного времени. В такие периоды школа сдается кому попало, что не мешает ей фигурировать в отчете не только в качестве функционирующей, но и «правильно организованной».
Освободивший дьячка от педагогического бремени дьякон, учительствующий по сей день, отнюдь не может быть назван удовлетворительным учителем как по общим для всех членов причта причинам (гл. обр., разъезды), так и по частной (?) причине>{7}.
(В скобках отметим, что илимские мещане постановили в прошлом году ходатайствовать об открытии в городе министерской школы, и ходатайство это, как мы только что узнали, удовлетворено: с начала 1901 – 1902 учебн. года в Илимске начнет функционировать министерская школа.)
Сходные факты дает Коченгская школа. До 1900 г. в ней занимался вполне удовлетворительный учитель, которым местное население было довольно. Недоволен учителем был, однако, местный священник – и учитель, оставив ц. – пр. школу, перевелся в министерскую на Лену. После него школа была «на время», для заполнения графы в отчете, передана в ведение юного батюшкина сына, не доучившегося в духовном училище. В феврале 1901 г. в школу прибыл учитель (надолго ли!), еще не определившийся.
В недолго существовавшей Карапчанской школе «преподавал» дьячок, о педагогической деятельности которого местные крестьяне отзывались приблизительно так: «Есть ребята, которые по 2, по 3 года ходят, а и азбуки не знают… Учитель больше за коровами ходит, редко и в училище бывает… Ребята уйдут с утра в школу, сидят там, дожидаются его, а он иной день так и не зайдет совсем…». Конечно, против бедного дьячка, который живет впроголодь, ничего нельзя иметь за то, что он своих «буренок» и «красулек» предпочитает худо оплачиваемой и мало знакомой ему педагогике, – но помилуйте, где же тут «правильно организованная» школа?
