«Мое участие в вашем деле будет и впредь продолжаться. Я вам доставлю казенный подряд, и ваша пошатнувшаяся репутация опрокинется в забвение.
«Но вы, ваша жена в руках у меня – и довольно об этом, довольно. В руках у меня: вам больно, мне от радости довольно, и вольно об этом, довольно».
Когда убежало солнце за тучу, воздушные звери улетели в окно.
Когда убежало солнце, на груди у полковника перестали сверкать резные ордена и медали.
Когда они повернулись к двери, изумрудные струи ее сквозного платья, точно зеленые колосья, бросились в дверь, и косые взоры ее, дробимые улыбкой, обратились к полковнику.
Золотые лопасти кружев плескались с ее открытой груди, точно колонны жидкого золота на зеленой, струйной русалке.
К милому в окно свои яркие взоры бросала, душу ему отдавала, его призывала.
А там, в пространствах, Адам Петрович вздохнул, вздрогнул.
Ах, ветер – стонущий рог – о чем ты в уши стенаешь?
Ветряной глас: смотри – буря в небе рвет струны солнца. Рвет и голосит.
Скажи, о скажи, как ей помочь, скажи ей: «Господь с тобою».
Иди же, иди – рог вихряной на бой призывает: рвет и голосит – стенает.
Из-под сквозной хрустальной седины полулысина Светозарова к ее атласной руке склонилась туманным, набегающим, как оболок, временем.
Изумрудный, ниспадающий ее хитон, испещренный золотыми рыбками, казалось, струил шлейфом зеленую воду.
Предложил руку и повел вниз с террасы, и казался мраморным императором, увенчанным серебряной, лавровой стариной.
Порывы цветов бросались на него в ветре, и эти красные шапки от нее отстранял он рукой, сверкающей перстнем, будто король старины.
Ты лети, белый конь, как из снега сотканный! проголоси, всадник, гибким хлыстом по конской спине!
Храбрый, храбрый, взрезай пространство, уносясь на бой!
И он вскакивает на коня: вскакивает и улетает.
Поспешай, конь-птица!
Светлов – крикливый толстяк, ревом хохота, как смешная птица, как петух, замахал над полковником руками. Каштановый гребень метнул, лапой звякнул в ладонь Светозарова.
И разразился пыльно-пенным потоком слов…
Вскипела, кипела сребро-белая полулысина Светозарова: когда он взором перелетным запенил ей даль шипучим кружевом белогромных облак, – вскипела старина, кипела седина.
Сказал ей, целуя руку: «Возноситесь над нами, как легкая птица».
Под руку ее взял: как нежить, безвластная, шла в порфире она легкоизумрудной, с плеч свеянной кружевом пролетающих листьев, в далях тающих.
Тысячи светленьких игол прыснули с ее стрекозиного стекляруса, но, казалось, что это не блестки: тысячи это ос ползали на ней и жалили ее, ползая, током.
