<владение> немцами и их дом полон <могущественным ветром>. Если я не ошибаюсь,
вскоре после того, как Гитлер захватил власть, в <Панче> появилась такая карикатура:
торжествующий берсерк вырывается из своих оков. Дикая, иррациональная буря
разразилась в Германии, а мы все надеялись, что это обычные перемены погоды.
В Швейцарии дела идут сравнительно хорошо, хотя изредка доносятся порывы ветра с
севера и юга. Иногда ветер приобретает угрожающие звучания, а иногда кажется, что
он нашептывает совсем безвредно и даже идиллически, так что никто и не тревожится.
Мы достаточно мудры, <чтобы позволить спящей собаке лежать>, можем вести свою
жизнь, таким образом, достаточно разумно. Иногда можно услышать, что у швейцарца
особая сопротивляемость к своим проблемам. Я должен отвергнуть это обвинение.
Швейцарец является интроспективным, но он ни за что на свете не признается себе в
чем-либо, даже когда замечает ветер на своей земле. Вот так же и мы платим нашу
безмолвную дань немецкой эпохе бури и натиска [25] . Но мы никогда не вспоминаем об
этом, что дает нам возможность чувствовать свое превосходство. Тем не менее это все -
немцы, у которых есть практический шанс поучиться, фактически имеется
благоприятная возможность, может быть, уникальная в истории. Они подвергают души
тем опасностям, от которых христианство пытается спасти человечество, и могут
научиться понимать природу этих опасностей в глубине своих душ.
Германия - земля духовных катастроф, где известные природные явления никогда не
предполагали большего, чем требование мира, не без соображений о мировом
господстве. Нарушитель спокойствия - ветер, дующий в Европу из бескрайней и
первобытной Азии, проносящийся по широкому фронту от Фракии до Балтики. Иногда
он дует извне и разметает народы перед собой, как сухие листья, а иногда действует
изнутри и внушает людям идеи, сотрясающие основы мира. Это стихийный Дионис,
врывающийся в Аполлонийский порядок. Назовем творца этой бури Вотаном, и мы
очень много сможем узнать о его характере, изучая историю и ход революций и
беспорядков, которые он породил в духовном и политическом мире. Но чтобы понять
его характер совершенно точно, надо вернуться в то время, когда человечество
использовало мифологический язык и не пыталось объяснить каждую вещь, примеряя
ее на человека и его ограниченные способности. Язык мифов уходит вниз, в
глубочайшие первопричины, в психику и ее автономные силы. Древнейшая интуиция
