— Ты прав, — согласился Пузырь. — Если пленки будут в надежном месте, то Бирюк не сделает нам ничего плохого, даже если поймает. Ему, в общем-то, нужны не мы сами, а кассеты из моей видеокамеры и из твоего фотоаппарата.
— Вот именно!
— Давай-ка твою фотопленку отдадим на хранение Олжусу, а мою оставим. На всякий случай.
— Давай. Пленки — это как бы наша страховка. В самом крайнем случае мы обменяем их на свободу, врубаешься?
— Я-то врубаюсь, да только как ты договоришься с Олжусом? — засомневался Пузырь. — Он совсем не похож на юного натуралиста. Для него что сайгаки, что осетры — без разницы. Ему вся природа по барабану. Не будет он с тобой связываться.
— Это мы еще посмотрим, — сказал Вадик. Он хотел выйти из-под кроны и направиться к реке, но вовремя остановился, услышав приближающийся гул гидроплана. — Подождем, когда самолет опять развернется, чтобы Бирюк не видел, как мы разговариваем с Олжусом.
— Надо бы поторопиться, — занервничал Пузырь. — Те клоуны на лошадях тоже не стоят на месте, через несколько минут они будут здесь. — Пузы— ренко беспокоился и от волнения переминался с ноги на ногу, глядя в ту сторону, где, по его мнению, с минуты на минуту появятся вооруженные всадники в строгих костюмах. — Джип-то здесь, в лесу, вряд ли проедет, а лошади запросто проскачут между деревьями. И собаки тоже. Вадик, мы теряем время!
Когда гул самолета начал удаляться, Ситников бросился через чащу в сторону ерика. Пузырь помчался за ним, прижимая к груди свою скатанную майку. Они подбежали к кромке леса, спрыгнули с пригорка на песчаный откос и кинулись к Олжусу, который, как змея, извивался на песке, пытаясь освободиться от ремней, туго стягивающих его руки и ноги. Ему удалось подползти к своей лодке, и теперь он, отчаянно дергая руками вверх и вниз, пытался распилить кожаный ремень о весло.
— Давай затащим Олжуса в лес! — на бегу крикнул Вадик. — Если Бирюк увидит, что мы отдаем калмыку пленки, он погонится за ним, а не за нами!
— Бери его за руки, а я возьму за ноги! — крикнул Пузырь.
Ребята торопились и нервничали, они даже не заметили, как перешли на крик. Подбежав к Олжусу, они без единого слова подхватили его и понесли по откосу на пригорок, к лесу. Калмык оказался легче, чем они предполагали, он был не тяжелее школьной парты. Олжус брыкался, извивался, как вытащенная из воды щука, таращил глаза и злобно ругался на родном языке.
— А-а-а, шайтан! Скрл-брл-крл положи на место! Брл-скр-крл куда тащишь?! Отпусти, шайтан! Ы-ы— ыкрл-брл отпусти, говорю!
