Надо прежде всего понимать условия времени и, поняв их хорошо, сказать себе: «Fait се que doit – advienne ce qui pourra!»>{3}
Вот в чем вопрос. И в этом-то смысле мы находим прекрасным делом бережное, так сказать, обращение наше с хрупкой Австро-Венгрией. Это наш долг не усиливать ничем расстройства этой и без нашей вины другими столько раз потрясенной державы. Наши собственные интересы должны делать нас в этом случае прямыми и твердыми, чтобы, по крайней мере, с нашей стороны, не было бы ни вины, ни самообольщения… «Но славяне?» – возразят нам опять… «Но наше великое призвание!» Мы же скажем на это сперва вот что.
То, что вы зовете нашим призванием, мы зовем опасным бременем или еще хуже – быть может, печальной неизбежностью, насилием истории, а если хотите, то и полным падением петровской Руси, неизвестно еще чем заменимой… Если вы этого желаете, то что же? Спешите на пути призвания; а если нет, то старайтесь удерживать всеславянское движение, ибо западное славянство ни на Русь Кремля, ни даже на Россию Адмиралтейской площади>{4} нисколько не похоже… Национальное начало, лишенное особых религиозных оттенков и формы, в современной, чисто племенной наготе своей, есть обман…
Племенная политика – есть одно из самых странных самообольщений XIX века.
Национального, в действительном смысле, в племенном принципе нет ничего. Когда мы говорим: национальная религия, национальные учреждения, национальное искусство, национальная одежда, – мы все понимаем друг друга и самообольщения при этих словах нет никакого. Всякий знает, что мусульманство есть национальная религия для турок, что «право первородства» есть национальное учреждение в Англии, что музыка Россини национальна в Италии, что цветная рубашка навыпуск – национальная одежда у русских… Каждый понимает, что все перечисленное служит для умственного, бытового и отчасти даже для государственного обособления племен и народов.
И тот, кто держится за это обособление, и тот, кто желает постепенного «исчезновения границ», одинаковым именем называют одинаковые вещи. Люди, несогласные в стремлениях и вкусах, согласны, по крайней мере, в представлении.
Но совсем иное мы видим, когда дело идет о национальной политике. Здесь вот у же скоро полвека господствует какое-то странное недоразумение в словах, какая-то удивительная лживость в самой идее!.. Везде люди говорят: «Нация, народность, национальный принцип»; везде стремятся приобрести для этой
