чиновники и политические деятели стали носить одежду с символами
веры. Что интересно, Хантингтон считает, что «исламское
возрождение» - это прямое следствие процесса экономической
модернизации: разрыв старых социальных связей, вследствие быстрой
и массовой урбанизации, породил поиск новых смыслов жизни,
потребность в определении идентичности, которые предоставляет
ислам (Часть 2. Глава 5).
Образование отдельных цивилизаций, на его взгляд, происходит в силу
следующих причин: “Люди сплачиваются с теми, у кого те же корни,
церковь, язык, ценности и институты и дистанцируются от тех, у кого
они другие. В изменчивом мире люди ищут идентичность и
безопасность. Люди обращаются к корням и связям, чтобы защититься
от неизвестного” (Часть 3. Глава 6). В отсутствии же культурной
общности люди недостаточно знают ценности и нормы друг друга, а это
неизбежно порождает боязнь и дефицит доверия столь необходимого
для сотрудничества.
Что касается причин культурной дифференциации народов и
цивилизаций, то у Хантингтона нет однозначного ответа на этот вопрос;
хотя, судя по отдельным его замечаниям, он, по большей части,
следует веберовской позиции религиозного детерминизма. Так,
например, существенную роль в становлении современной западной
культуры он связывает с влиянием реформации; а агрессивность
исламских стран видит в воинственности основ ислама.
Но как бы то ни было, мир вступает в эру, в которой будут
конкурировать между собою группа цивилизаций. При этом
особенностью этой, лежащей в основе формируемого миропорядка,
конкуренции будет следующее: “В то время как на глобальном, или на
макроуровне мировой политики основное столкновение цивилизаций
происходит между Западом и остальным миром, на локальном, или
микроуровне, оно происходит между исламом, в виду его
воинственности, и другими религиями” (Часть 4. Глава 10).
Сразу после публикации статьи модель столкновения цивилизаций
подверглась серьезной критике, и здесь будет уместно привести
основные доводы оппонентов. Во-первых, подвергся сомнению тезис о
том, что данная модель способна объяснять, хотя бы при первом
приближении, всю совокупность конфликтов и основные направления
мировой политики после окончания холодной войны. Во-вторых, не
доказан тезис о том, что наиболее кровавые и продолжительные
конфликты в истории происходили на стыке цивилизаций. В-третьих, в
истории гораздо чаще происходили серьезные конфликты именно
внутри цивилизаций, а не по их периметру. В-четвертых, отдельные
