Тетя Лена так и не узнала, что упоминания о Нистере нет.
В мастерской киевского скульптора Оли Рапай от пола до потолка – стеллажи... А на них чего только нет. Такого разнообразия цвета, форм, изысканных линий нигде больше не увидишь... Вечный праздник... Вазы, блюда, подставки, скульптура малых форм. Нет работы, которую не хотелось бы в руки взять, полюбоваться, повертеть... Честно говоря, завидно, хочется видеть это каждый день... у себя дома. Мне повезло. У меня есть работа Оли Рапай-Маркиш.
В этот раз мы были в гостях у Оли вдвоем с Леной Сигаловской, она всегда посещала мастерскую Рапай, когда приезжала в Киев. Говорила, что в атмосфере ее мастерской ощущает особую духовность. Да и Олю любит. Не просто любит: они уже как родственники. Можно сказать, кровные. По арестованным.
– Подними брезент с пола, – говорит Оля, – позади себя. Осторожно, не наступи, там работа...
Я подняла брезент и ахнула. Я ахнула, а тетя Лена вскрикнула. Композиция называлась "Арест", свидетельство очевидца. Отца Оли, поэта Переца Маркиша, арестовали, а через некоторое время арестовали Олю и ее мать. И выслали. Память подсказала Оле, уже зрелому художнику, детали воссозданной сцены, характер и пластику фигур, документальную подлинность происходящего. И Лене, как видно, работа в точности напомнила сцену ареста Нистера. Смотрю, она содрогается от беззвучных рыданий. Господи, как они помещаются в ней, она такая крошечная... Оля что-то накапала в стакан – в комнате запахло лекарством. Наверное, так было и тогда... Всё повторяется, даже запахи.
– Ты читала стихи Маркиша?
– Не читала.
– Я получила в подарок из Франции, там переизданы, – говорит Оля, – узнала новые подробности. Лучше бы их не знала. Кто-то из соседних камер, как видно, уцелел. Маркиш пел, когда его вели на расстрел. То ли сошел с ума от пыток, то ли в уме был, но радовался, что всё кончится, наконец.
– А Нистера не расстреляли. Он умер в камере, от пыток.
Я не могу покинуть то время, наверное, так же, как Лена не могла покинуть свою комнатушку. Оно, время, не так отдалено от нас, как может показаться. От него остались свидетельства-раритеты, несмотря на все усилия уничтожить их.
Я давно уже, несколько десятилетий знаю название книги Дер Нистера "Семья Машбер". Название знаю, но книги не читала. Даже если бы она была переведена с идиш на русский, ее всё равно бы (тем более) уничтожили. Я услышала это название от Лены Сигаловской.
