– Ш-ш-ш, Соломон, – и кивает в мою сторону, – там спит девочка.
– Что это? Хранение нелегальных детей?!
Все рассмеялись, а я ничего не поняла. Теперь-то понимаю, что слово "нелегальный" было уже в контексте времени. Потом они шептались так тихо, что я вообще их голосов не слышала, только редкие слова странного гостя вылетали из тишины и гасли в воздухе. А потом все замолчали, а я уснула.
Утром тетя Лена спросила мимоходом, расставляя чашки, не помешал ли приход гостя, я сказала, что нет, не помешал, а тетя Лена, видно, чтобы объяснить что-то, говорит, что он актер... и после спектакля... актеры... не сразу остывают...
– Лучший в мире король Лир, – говорит Нистер. Говорит, как всегда, тихо, но так, что до сих пор помню: в слух впечатал. Я не знала, кто такой король Лир. Но что лучший в мире – легко поверила.
Сейчас перенесу себя на несколько десятилетий вперед, когда в старом советском фильме "Цирк" будет восстановлена сцена знаменитой колыбельной – сцена убаюкивания темнокожего мальчика разноязычной советской публикой. (Помните? "Многоуважаемый публикум СССР...". ) В актере, что пел на идиш, я узнала того позднего гостя, что приходил тогда к Нистеру и Лене. Его звали Соломон Михоэлс.
Но вернемся в то время, когда тетя Лена собиралась нас поить чаем. Она посадила меня к столу, спиной к Нистеру, он оставался за своим крошечным дощатым столиком у окна, это было его рабочее место. В этой комнате все предметы уменьшенного размера. Я выпила чай и оглянулась: мне казалось, что в комнате никого нет, так бесшумно было его присутствие. А над глазами его нависли брови, словно ограждая его зрение от всего лишнего. Таким он остался в памяти и таким он запечатлен на гипсовом портрете-бюсте.
После того, как его арестовали, к Лене пришли и предупредили: если хотите жить – уберите бюст.
Она не убрала.
Когда убили Михоэлса, когда арестовали Нистера, его сына Иосифа ("потенциального мстителя за отца" ), поэта Маркиша и большую группу советских деятелей искусства, арестовали и убили... Рука не поворачивается писать... очередной кровавый бред... Когда система в очередной раз уничтожила очередной пласт культуры, когда закрыли Еврейский Драматический Театр, в котором работали Михоэлс и Зускин, и в котором тетя Лена была актрисой амплуа травести, когда она осталась без семьи, без работы, без средств к существованию, с клеймом жены врага, вот тогда...
