Если цивилизованные люди огромное значение придавали личности, то простые варварские установления пользовались совершенно другими понятиями: кровь, земля, род, племя, семья, дружина. Конечно, если бы Атли попался Конану где-нибудь в укромной лощинке, то тану бы несдобровать, однако сам факт того, что он возглавил поход, еще не делал его главным виновником гибели киммерийских деревень.
Убийства, подлые и кровавые, совершили ваниры, конкретный народ, конкретная кровь и семя, еще точнее — конкретный мужской союз — ванирская наемная дружина. Этим сообществам Конан отплатил сполна.
Он и дальше собирался убивать ваниров где только их ни встретит, однако не делая из этого главной цели своей жизни.
И уж по крайней мере не его вражде с ванирами было отменять распоряжения, данные всему народу Ритуалом Копья — тут уж все бросай и беги спасать саму киммерийскую землю, во имя Крома!
Он собирался по возможности уничтожить или по мере сил — потрепать погоню, которая по его расчетам должна липнуть на захваченного аквилонца как осы на мед, а затем следовать в пустоши и в рядах объединенных киммерийских кланов загонять наглого аквилонского льва назад, за рубежи гандерландских поселений.
Однако сон…
В голове Конана стали всплывать картины видения, из которых он заключил, что Кром доволен его уплатой кровавой виры, доволен его дальнейшим планом, но что-то связанное с ванирским вождем все сверлило и сверлило сознание киммерийца.
Конан поплотнее закрыл глаза и попытался сосредоточиться на лице Атли. Вот он вспомнил черты его лица, виденные мельком, из кустов, во время ночных визитов в лагерь наемников. Вот — воображение начало дорисовывать рыжую бороду, шрам под правым глазом, заставляющий ванира неприятно щуриться.
Затем в голове словно бы что-то вспыхнуло — в потоках уже знакомого Конану алмазного света возникло лицо Атли, и лица, и еще…
По пустошам шел отряд воинов, во главе которого вышагивал Атли, неся в согнутой руке свой рогатый мас-сивный шлем. Перед отрядом неслись скачками пять псов Ванахейма, уткнувшие черные носы-пуговки в свежий, пушистый снег.
Затем видение вернулось и заколебалось, словно горячий воздух над костром, поплыло.
Теперь Конан как бы со стороны видел разрушенную деревню, тонкую струйку дыма, уходящую в небеса, и пять быстрых белых теней, несущихся прямо туда.
— Кром! — взревел варвар, отгоняя видение. Он почувствовал, как холодные пальцы коснулись его шеи и распахнул затуманенные глаза.
