Ангелос понимает, что «о человеке судят по тому, что он способен совершить в данных конкретных обстоятельствах».
Где же выход из тупика? Где избавление? Избавление пришло в результате прежде всего мучительных исканий, отказа от половинчатых решений. Немало этому способствовала и самоотверженная глубокая любовь Измини. С удивительной твердостью характера отдает она дни и годы своей жизни на то, чтобы замостить путь, который вернет ее любимого к деятельной жизни. Этот женский образ — одно из самых значительных достижений современной греческой прозы.
Если Ангелос в течение долгого времени бездействует, то Андонис, наоборот, пытается найти выход, растрачивая свои душевные силы в бессмысленной деятельности. В погоне за успехом он стремится поймать удачу на отвратительном поприще открытого антагонизма — на поприще торговли. Ангелоса ждет смертный, приговор, Андониса — неоплаченные векселя и позор, что он безуспешно стремится скрыть от самого дорогого ему человека, от своей жены. Андонис, как и Ангелос, пытается осмыслить свою судьбу. «Мой случай — скорее всего самый заурядный», — к такому выводу приходит он и решает поразмыслить над этим, как только у него выпадет несколько свободных минут… Но его снова затягивает водоворот торговых улиц Афин, и он опускается ступенька за ступенькой по лестнице позора и унижения… В минуту просветления, когда он примостился перед запертой дверью мансарды, где раньше собиралась подпольная группа, он думает: «Молодые люди, которые собирались когда-то в этой мансарде, вступали в жизнь с чистым сердцем, борясь со злом, и многие заплатили за это самой дорогой ценой. Как мог я так запутаться!»
У Андониса, как и у Ангелоса, в глубине души продолжает жить прежний честный борец, которого поражения и преследования вынудили отступить, искать «индивидуального решения» своей проблемы, однако не могли сломить окончательно. Андонис в наиболее критический момент, когда от него требуют сделать последний шаг на пути падения — предать интересы рабочих, — находит в себе силы вырваться из сети лжи, опутавшей его, уйти из ткацкой мастерской.
Не случайно, что, пока оба эти человека пытаются создать для себя искусственный, иллюзорный мир и самостоятельно найти выход из тупика, у них ничего не получается. И только когда начинают восстанавливаться их прежние связи, они выходят из страшного душевного кризиса.
Один из наиболее оригинальных и завершенных образов романа, безусловно, Евтихис. Это новый тип в послевоенной греческой прозе. Евтихис — представитель младшего поколения. Он из тех, кто в оккупацию был еще ребенком, кто не успел впитать в себя свободолюбивые идеалы Сопротивления. Их опыт периода оккупации ограничивался «налетами» на немецкие грузовики, чтобы украсть буханку хлеба, добыть пропитание. Таких одичавших, отчаявшихся подростков — их называли «налетчиками» — было немало. Отсюда — новые черты у этой части послевоенной молодежи: стремление урвать у судьбы побольше кусок для себя, освободиться от всякой моральной узды.
