В конце сороковых годов на Колыме разыскивались и вывозились в Москву «выжившие» ученые-физики для работы над атомной бомбой. Попал под это распоряжение и отец, но уже после приезда в Москву выяснилось, что он не ядерщик, а электрофизик. Добывать срок его отправили в Коми АССР, в Инту. Здесь он освободился, переехал в Ухту, где начал работать на Ухтинском механическом заводе. В 1958 году был реабилитирован.
Папа был очень сильным и гордым человеком. Талантлив был удивительно. Свой первый патент на изобретение получил в 1929 году в возрасте двадцати одного года. Разнообразие его интересов поражало. С третьего курса физико-химического факультета Харьковского университета его забрал Ландау к себе в лабораторию. Когда его однокурсники защищали дипломные работы, папа защитил кандидатскую диссертацию. Начав работать на заводе в Ухте, сразу же занялся изобретательством. И через два-три года его портреты висели на центральной площади города с надписью «Лучший изобретатель Коми АССР». О нем писали в газете. Но и он в это время уже начал писать.
Когда-то папа сказал мне, что еще на Колыме поклялся выжить во что бы то ни стало, чтобы описать этот «ад». Он слово сдержал и теперь должен писать. Он не прятался, давал друзьям и знакомым читать написанное и в конце концов привлек к себе внимание соответствующих органов. Его пробовали уговорить изменить тематику, предлагали членство в Союзе писателей, большой тираж. Специально приезжал человек из Москвы, целую неделю читал, душевно разговаривал и уговаривал. Папа категорически отказался. И тогда началось… Его портреты были сняты, и, хотя его предложения продолжали приносить экономический эффект, говорить об этом не рекомендовалось.
Выйдя на пенсию, папа поселился в Калуге и по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки сидел за машинкой. Его произведения ходили в самиздатовских списках, несколько раз ему предлагали переправить их за границу. Он категорически был против, считая, что такие вещи нужны нашему читателю. Понимая, что он находится под пристальным вниманием КГБ, папа четыре экземпляра своих произведений (из пяти машинописных и переплетенных) отдал друзьям в другие города.
Один такой экземпляр — пять больших томов, с дарственной надписью — был у меня. В августе 1980 года одновременно по всем этим адресам в пяти городах были произведены обыски и все отцовские рукописи арестованы. Забрали все до последней строчки, не осталось ни одного черновика.
