— Мы не спим по ночам, — сказала Мара, — но вы можете спать, потому что прежде чем… вас хоть один раз вызовут к уполномоченному.
— Зачем?
— Чтобы у вас была видимость дела. Нас с Клавдией Ивановной, например, обвинили в организации повстанческой лагерной группы. Чаще всего предъявляют это обвинение. До вызова вы можете спать спокойно.
Рада ворочалась с боку на бок, ей казалось, что она никогда не уснет, но все же она задремала. Проснулась от какого-то неясного, далекого шума и оттого, что Мара, лежавшая около нее, содрогалась от крупной дрожи. Эта дрожь передалась Раде, и, полусонная, еще ничего не понимая, она почувствовала, что происходит что-то страшное.
— Что это? — шепотом спросила она Мару.
— Работают трактора…
Действительно, вдали работало несколько тракторов.
— Ну и что ж? — все так же шепотом спросила Рада.
— А то, — четко выговаривая слова и не понижая голоса, ответила Клавдия Ивановна, — а то, если работают трактора — значит, расстреливают.
В зоне было по-прежнему тихо, только вдали работали трактора. Через полчаса они замолкли.
— Все. — Клавдия Ивановна повернулась спиной, может быть, на самом деле хотела спать, а может быть, притворялась.
Раде вспомнилось, что в одной книге она прочитала о том, что казнь есть нечто большее, чем смерть. Казнь — это глумление и надругательство над человеком.
Неужели ее отсюда завтра не заберут? Неужели ее не увезут в Магадан? Она лежала до утра с открытыми глазами.
Утром откинули мешковый полог, зарешеченное без стекол окно упиралось в высокий забор с ржавой колючей проволокой наверху. В окно видны молочно-серое небо и сопка с торчащими пнями. Мара вынесла парашу в полуразрушенную уборную в центре двора.
— А прогулок у вас не бывает? — спросила Рада.
— У смертников прогулок не бывает. Почему вы все время задаете идиотские вопросы? — Клавдия Ивановна зло посмотрела на Раду.
При дневном свете женщины казались еще страшнее: грязные, с сальными волосами, они были настолько худы, что под желтой сухой кожей выступали кости черепа, а глаза были обведены широкими синими кругами.
— Она еще ничего не знает, и она еще такая молоденькая, — заступилась за Раду Мара.
— Все равно. Она все время задает глупые вопросы. Одна — истеричка, а другая — дура, послал бог компанию.
«Неужели я тоже буду такая худая и страшная, как они?» — с тоской подумала Рада. Нет! За ней придут. Уполномоченный с лицом клоуна сказал, что сегодня пойдет машина в Магадан.
В полдень принесли немного кипятка и маленькие кусочки сырого хлеба. Это была знаменитая «трехсотка». Но у них еще оставались продукты: соленая рыба, хлеб и сахар. Рада начала подметать пол, стирать пыль. Она не могла больше ждать, за работой время шло быстрее.
