* * *
И тут. Он наконец-то понял. Все понимание пронеслось в один миг перед его взором, это был поток, подобный водопаду, как будто множество жизней пронеслось перед его глазами. Озарение! Ему вдруг стало так хорошо и спокойно на какое-то мгновение, и в следующую же минуту тревога опять охватила его. Нет! Это была тревога не за себя. Скорее за близких, за дочку, за все, что происходило вокруг него. И вновь, он вспоминал эту гигантскую чашу подобную морю. В ней, именно в ней как в окне он увидел все, что так сильно стремился понять в эти важные для него мгновения.
* * *
Он вспомнил слова из этих странных книг, которые так часто читал когда-то очень давно и которые внушали ему чувство огромного превосходства перед другими людьми, иноверцами, вспомнил празднества, молитвы. Вспомнил свой род занятий. От этого ужас снова вошел в его сердце, но он уже не так сильно бередил его душу. Воевода увидел себя во всех этих ролях. Но, что самое важное, он понял, что все те минувшие события, его поступки и деяния непосредственно перепылились воедино и теперь стали вот этим самым пышным весельем, на котором он сейчас присутствует. Как они переплелись и какова развязка — сие было ему пока неведомо. Его опять начало дико рвать, воспоминания о золотой чаше снова нахлынули на бедного воеводу. Он тонул в этом золотом или медном, сверкающем море, захлебывался и снова рвал. Как будто пытаясь очистить все свое естество от всякой накопившейся, за все время существования его сущности, мерзости.
— Господи! За что мне это? — хрипел он содрогаясь. — Да когда же это все выйдет из меня? Чем я прогневал тебя Господи?
* * *
Внезапно силы оставили его и он забылся глубоким сном.
Очнувшись через мгновение, он почувствовал, как кто-то тряс его за плечо.
Обернув голову Всеволод увидел улыбающегося и еле еле держащегося на ногах Кузьму. Казалось, купец и хмель прочно сдружились между собой. Несмотря на количество выпитого, он сохранял некоторую ясность мышления. Хотя походка его и была далека он идеальной, все же купец соображал еще весьма неплохо.
— Здорово сват, — промолвил в пьяном угаре Кузьма! — Али не по нраву тебе мой мед. Не обессудь! Вынес все что было! Ничего не пожалел ради любимого сына и его красавицы жены. Ну а ты? Уж не занемог ли? Али хворь какая приключилась с тобой? — Он все продолжал весело балагурить.
— Все нормально, Кузьма! Что-то захворал я совсем. Ты прав. А твой мед прекрасный и весьма заборист. Не обижайся на меня сват. — Всеволод попытался сосредоточиться, но мысли постоянно путались в его голове, и что-то неведомое пыталось унести его прочь снова и снова. Вспоминался дивный храм, огромная медная чаша, семисвечники, и люди люди кругом, молящиеся и все устремляющиеся к подножию храма отовсюду со всех сторон нескончаемым потоком. Впрочем его теперь интересовало другое.
