* * *
Венчание получилось на редкость пышным. И хотя главная церковь в те времена не была столь сильно украшена как в Византии, но тем не менее она ни чем не уступала Киевской. Молодые на фоне всех гостей выглядели просто великолепно. Они стояли, нежно держась за руки. Любава была хороша и румяна. Лицо Родомира тоже светилось каким-то по-особенному страстным блеском. Чувствовалось, что юноша еле сдерживает свое возбуждение от всего происходящего. И когда поп произнес «Венчается Раб Божий Рабе Божьей….», у Кузьмы, наконец, то внутри возникло чувство умиротворенной завершенности от сделанных им трудов за все эти долгие годы его тяжелой купеческой жизни. Странно, что воевода выглядел как-то странно очень напряженным. На его лице постоянно пробегала тень тревоги. Такого Кузьма за ним никогда не замечал ранее. Безусловно, будучи княжеского рода и вдобавок человеком, повидавшим виды, Всеволод был подвержен разным страстям, но такого выражения лица за ним Кузьма никогда не припоминал. Оно выглядело не просто тревожным, скорее выражало какую-то детскую безысходность вместе с едва скрываемым страхом такую не свойственную людям его типа. Впрочем, кое-как воеводе удавалось подавлять свои чувства, так что заметить их на его лице можно было только при очень внимательном всматривании. «Да! Переживает княжич! Видать думал все же для дочки лучшую партию устроить» — подумал купец, — «ну да ничего! Все перемелется!» Венчание между тем уже подходило к концу и все приглашенные стали понемногу собираться на веселье.
Прокручивая у себя в голове эти мысли, сидел за праздничным столом, и попивал уже неизвестно какую чарку меда, купец Кузьма. На лице его было явно чувство глубокого удовлетворения, и даже непонятное волнение воеводы никак не отразилось на его настроении.
* * *
Между тем воевода был сам не свой. Нет, конечно, свадьбой своей дочери он был доволен. Пришлось, конечно, понабивать себе цену. Все же княжеских кровей. Так что крути не верти, а брак не равный. Но, прекрасно осознавая, что время нынче тяжелое и лучшей партии для дочки ему явно не сыскать, он был весьма удовлетворен. Да и парень, Родомир ему явно нравился. Не то, что его оболтусы. Все к князю в Киев подались на службу. Конечно жизнь дружинника, пускай и не простого все равно порой довольно коротка. Но из четырех сыновей, глядишь, не все сгинут, да и потом как он мог их всех удержать при себе. Нрава они у него выдались горячего — все в мать. Жена Всеволда была пленницей — аланкой. Купленной на базаре по очень дорогой цене. По началу она у него оставалась простой рабыней наложницей, но когда она родила ему третьего сына, он решил с ней все же повенчаться. Так они и жили, до самой ее смерти. Пятые роды были очень тяжелыми. Не выжила, да и ребенок тоже. Долго горевал тогда Всеволод, все же столько лет прожили вместе, ну а потом как-то все со временем рассосалось. Хотя он часто вспоминал ее, особенно глядя, как подрастают сыновья, похожие на мать и норовом и некоторыми чертами лица. Тяжело ему было с ними расставаться, но что поделать. Таково течение жизни, ну а там как Бог даст. Может быть, все как-то перемелется, и вернуться живыми с добром, ну или там, в Киеве, найдут свое счастье.
