— Ну, мало ли, кто здесь ходит, — рассудительно отвечала Бабаклава. — Всех не упомнишь. Для энтих-вот целей пропуска умные люди и придумали.
— На занятия опоздаю, — ныл студент. — Мне только на пять минут, конспект взять.
— Знаем мы ваши коншпекты, — бросала она. — Тебе пять минут, а девка потом цельную жисть мучайся.
— Какая девка?
— А то я не знаю! Ишь, причиндалы отрастил! А пользоваться родители не научили!
На этом диалог заканчивался, и несчастный студент шёл искать альтернативные пути.
Если кто-то к кому-то жаловал в гости, она требовала паспорт и скрупулёзно заносила все данные в специальную тетрадку, пользуясь крупными печатными буквами. Часто в результате этого образовывалась очередь, но Бабаклаву она ни мало не смущала.
— Чего это у тебя на фотографии пятно? — допытывалась она.
— Рыбьим жиром случайно капнул.
— Поменять! — приказывала она и возвращала документ обратно.
— Обязательно, — обещал владелец испорченной ксивы. — А пройти-то можно?
— От чего же нельзя? Как управишься, так сразу и пройдёшь.
— Я что ли виноват? — возмущался от такой вопиющей несправедливости студент.
— Ну, ты ишо на меня скажи, что я виновата.
У другого оказывался неразборчивый почерк в графе «прописка». У третьего — загнутый угол. У четвертого — слишком потёртая обложка.
С Бабаклавой не спорили. Быстрее было дождаться её смены, чем растопить неподкупное вахтёрское сердце. Отчаявшись, студенты лазили через окна, выламывали двери чёрного хода, использовали пожарную лестницу. Бывало, довёденная до крайности толпа брала форпост штурмом и разбегалась в разные стороны, ломая по ходу сложные непущательные механизмы.
Всеобщей гуманности ради, работала Бабаклава через три дня на четвёртый, давая возможность отличиться другим. Но сегодня, как назло, случился её день.
— Засада там, — предупредил нашу компанию, обременённую тяжёлыми сетками, вышедший из общаги невесёлый паренёк. — Лютует старая.
Местные сразу вникли, что он имел в виду, а гостям пришлось объяснять.
— Не может быть! — не поверил Атилла. — Чтобы мы, да не подобрали ключика к этому бесхозному ларцу. Тем более, женского пола. На-ка, подержи! — передал он свою ношу друзьям.
Он поплевал на руки и сделал характерное движение — так обычно приглаживают волосы. Видимо, забыл, что на голове его сидела шапка-ушанка. Затем смело шагнул внутрь, а компания прильнула к окну — понаблюдать за техникой охмурения вахтёрш.
Слов они, конечно, слышать не могли, но пантомима, развернувшаяся у них на глазах, получилась куда красноречивее. Атилла много и разнообразно двигался по сцене, жестикулировал, играл мимикой, тогда как Бабаклава не шевельнулась ни разу. Лишь только два бдительных зрачка следили за артистом, да нога ещё сильнее уперлась в педаль, блокирующую турникет.
