— Всё это так, студент, — развязно процедил Шнырь. — Но ты не учитываешь один маленький нюанс.
— Какой?
— Свободу выбора.
— Причём здесь свобода?
— Я по своей воле парился на нарах, а тебя забрили, как овцу.
— Я долг Родине отдавал!
— Отдал?
Толян запыхтел от злости, заливая пожар пивом.
— Ты не прав, Шнырь, — вмешался Атилла, пользуясь передышкой. — В сложной системе человеческих отношений долг выступает не только в качестве денежного эквивалента, но может принимать и другие формы, в том числе не доступные твоему пониманию.
— Ты намекаешь на мою умственную отсталость?
— Никоим образом! Но ты сознательно упрощаешь картину мира, причём, с одной-единственной сомнительной целью — одержать верх в споре над своим же товарищем, который ещё только вчера шагал с песнями строем и вышибал из «духов» мозги.
— Не понял, — замотал головой Толян, обращаясь к Атилле. — Ты за армию или против?
— Я за баланс сил и взвешенность суждений.
По лицам присутствующих расплылось недоумение.
— Вы не представляете, — пожаловался Шнырь, — какая это пытка жить с ним в одном бараке. С утра до вечера — одни философствования. Плешь мне всю проел.
Атилла сделал очередной ход на шахматной доске, и тут Серега заметил, что они гоняют двух ферзей по абсолютно пустому полю.
— Э! — не выдержал он. — Вы куда королей дели?
— Съели, — беспечно откликнулся Лёха.
— Разве их едят?
— Под пиво сойдёт, — поддержал соперника Атилла. — Кстати, оно у вас в городе — совершенная дрянь. В Древней Германии за такой напиток пивовара живьём сажали в кипящее сусло.
— А Древняя Германия — это когда было? — усомнился Серега, отхлёбывая из протянутого стакана.
— Ну, я не знаю. Давно.
Ни к чему не обязывающая болтовня продолжалась до того момента, пока по комнатам общаги не пробежался гонец деканата и не напомнил о предстоящем собрании в «красном уголке». Его причиной была завтрашняя демонстрация, посвящённая очередной годовщине Великого Октября.
Святая обязанность студента — манкировать подобные мероприятия, но даже самая поверхностная разведка показала, что все входы и выходы в общагу блокированы, по коридорам отлавливают дезертиров, а активисты составляют список отсутствующих, чтобы потом отнести его в деканат.
— Придётся идти, — вздохнул Серега.
Атмосфера в «красном уголке» оказалась весёлой и непринуждённой, как на собраниях крестьян двадцатых годов, когда к ним приезжал лектор из ГПУ. За столом, застеленном красной материей, уже оформился президиум. Кроме секретаря факультетского комитета комсомола Борискина, украшенного боевыми шрамами от угрей, там восседали: зав. кафедрой ТОЭ
