– Я заболела.
И поскольку такое случалось несколько раз в год, и родители ничего не объясняли, то я была уверена, что мама тяжело больна, и родители не говорят мне правды, чтобы не расстраивать. И поскольку выздоровления не наступало, так как каждый раз, возвращаясь из больницы, мама весь день лежала в кровати, будучи не в состоянии даже встать, я была уверена, что недуг, подкосивший её, смертельный.
В детстве ребята любят загадывать желания по каждому поводу. Увидели машину, в номере которой сумма пар цифр одинаковая – нужно загадать желание. Подвернулся подол юбки, – расправляя, нужно загадать желание. Произнёс слово одновременно с кем-то – нужно загадывать желание. И я не знаю, кто из моих друзей какое желание загадывал, но я всегда повторяла одно: лишь бы мама не умерла! Я ужасно этого боялась, потому что когда она в очередной раз ложилась в больницу, я мысленно готовилась к худшему. Но разговор об абортах всё расставил по своим местам. Причина её частых недугов оказалась настолько прозаичной, что пьедестал, на который я, как и любой другой ребёнок, возвела свою мать, стал неумолимо снижать свой уровень. Непогрешимая репутация матери стала таять прямо на глазах.
Неужели родителям было сложно купить пачку презервативов в аптеке? Они тогда уже продавались, я сама это видела. Или они полагали, что аборт – единственный способ предохранения от появления на свет нежелательных детей? Как мать могла с такой лёгкостью прерывать свои многочисленные беременности, не испытывая ни малейших угрызений совести? Ведь это неправильно! В моём понимании аборт – это крайняя мера, на которую нужно идти, когда жизнь реально загнала тебя в угол, и это – то малое зло, которое способно предотвратить ещё большие беды. Но в понимании моей матери, сделать аборт было всё равно, что посетить парикмахера. Навёл лоск и пошёл дальше. Причём даже парикмахера она посещала реже, чем делала аборт.
И почему она решила, что я должна думать точно так же, как она? Может быть, поэтому она и завела тогда разговор об абортах, потому что не воспринимала эту процедуру как трагедию, а относилась к ней лишь как к косметической операции?
После такого открытия мне даже подумалось о том, что рождение Лины было лотереей. Ведь если бы тогда, забеременев в очередной раз, мать сделала аборт, предпочтя обзавестись ребёнком позже, то Лины не было бы на свете. Потом родился бы другой ребёнок, а, может, и не родился бы вовсе. Что было бы? Изменилась ли от этого моя жизнь? Ведь я бы родилась всё равно, так как была у своих родителей первенцем. А что было бы дальше? Сложно сказать. Возможно, ничего бы не изменилось. Родители точно так же любили бы другого ребёнка, если бы он был, и точно так же пренебрежительно относились ко мне, уж не знаю почему. Да, думаю, вряд ли что-нибудь изменилось.
