Любава завертелась на лавке, оглядываясь по сторонам. Всеслав сосредоточенно смотрел в чарку с вином в своих руках.
Эх, была, не была!
- Матушка, — тихо обратилась девушка к своей соседке, — можно я по нужде выскочу? Никто не обидится?
- Беги, как раз к разделу коровая вернешься.
Любава осторожно выбралась из-за лавки во время очередной смены блюд и выскочила в сени, набитые любопытствующим народом. Где же там Дрозд?
На пороге сидела девица, наверное, деревенская дурочка. Сидела она на своих светлых как солома, густых и блестящих волосах, взгляд слегка раскосых серых глаз был отсутствующим, изо рта медленно текла струйка слюны. Девица разодрала дорогие сердоликовые бусы и неспешно опускала бусинку за бусинкой в щель между бревнами.
- Дай сюда, — раздраженно сказала женщина постарше.
Дурочка отдала ей бусы и затихла. В этот момент Любава увидела Дрозда. Мальчик пробрался к ней между людьми.
- Ух, как играют, — восторженно сказал он, — я тоже так скоро буду.
- Беги скорее, скажи Харальду, что молодые спешат уехать, чтобы успеть засветло. Поэтому свадьба не затянется. Я скоро вернусь.
Она пристально вгляделась в глаза мальчика. Запомнил?
Дрозд кивнул. Как-нибудь оплошать, когда речь шла о сообщении Харальду, ему не хотелось. Никому этого не хотелось.
Успокоенная Любава вернулась в избу, заглянув предварительно туда, куда ей полагалось по ее байке для отвода глаз.
В избе как раз молодые муж с женой приступали к разделу коровая. Означенный круглый священный хлеб уже лежал перед ними на блюде в венке, как и положено. И деревце торчало посреди коровая, и две фигурки из теста под священным древом.
- Расти, коровай, и расти,
До самого неба расти, — во весь голос пели песенники так, что не только в сенях, но и во дворе было слышно.
- Ну на счастье, — пробормотал Коснятин.
Молодые вцепились в круглый хлеб с двух сторон, и он треснул. У мужа осталась чуть большая половинка вместе со священным деревцем.
- Наверное, заранее борозду провели, — подумала Любава недоверчиво. — Надо же, как удачно хлеб разломился. У мужа кусок побольше, но не слишком, чтобы не обидеть хозяина, отца невесты.
Гости грянули приветственные здравицы так усердно, что домик слегка шатнулся. На дворе крики подхватили.
- Да, здоровы муромцы поорать, — пробормотал Всеслав добродушно.
- Так на счастье же, — так же добродушно ответил Коснятин.
Пока всем гостям раздавали особые свадебные хлебцы, а те отдаривались, кто чем мог, молодые тихонько покинули избу. Затем внесли новые кушанья, в кувшинчики подлили медовухи, и празднество продолжилось. Тот высокий голубоглазый песенник, который пел Любаве величальную песнь, сменил гудок на гусли и неспешно запел былину. С шестью струнами гуслей он управлялся не менее успешно, чем с тремя струнами гудка. И голос у сказителя был невероятно красивым, низким и бархатным.
