Я тут же двинулся на танцы к Лизе, однако Высоцкий и Трещалов вцепились в меня, как бульдоги.
- Это не разговор! - Захрипел Владимир Семёнович.
- Хорошая же девушка, - наседал Владимир Леонидович.
- Мало нам режиссёра – пораженца, ты ещё тут будешь наш труд закапывать! – Продолжил рычать Высоцкий.
- Мы тебя без согласия отсюда не выпустим! – Приготовился меня удерживать любыми доступными способами Трещалов.
- Что? Двое на одного? – Я встал в боксёрскую стойку. – У меня, между прочим, друг - Олимпийский чемпион в полулёгком весе! И разряд по шахматам! Я сейчас, как передвину е2 на е4! Как зашахую, заматую, мало не покажется! – Я отскочил немного назад и начал качать корпусом, как в ринге. – Вечный шах, покой нам только сниться!
Володя Трещалов тоже поднял кулаки к подбородку, не зная, чего от меня ожидать.
- Да опусти ты руки, - сказал Высоцкий. – Не видишь, он над нами издевается.
- А это что значит? – Не понял друга будущий «Сидор Лютый».
- Значит, Светличная на роль Гали утверждена, - рыкнул поэт.
Тут в «переговорную комнату» заглянули с растерянными лицами Нина Шацкая и только что упомянутая нами Света Светличная.
- Нам скучно, - протянула Нина.
- Сейчас девочки, идём, - улыбнулся Высоцкий.
- У нас тут спор кое-какой вышел на тему современного театра, - хохотнул Трещалов.
Актрисы со спокойным сердцем закрыли дверь.
- Кстати, а почему Наталья ушла из театра? – Удивился я. – Из-за статьи?
- Муж, Гена Шпаликов, снова запил, - ответил Владимир Семёнович. – Да, а где твой самородок из Березников? Бурков этот? Завтра ведь уже четверг.
- Телеграмму дал, денег на дорогу выслал, завтра утром поеду на Ярославский вокзал, встречать, - пожал я плечами.
- Тогда завтра же вечером и веди его на спектакль, - сказал Высоцкий, направляясь в комнату, где ритмами самой современной на данный момент в Мире эстрады гремел магнитофон.
Я тоже хотел было присоединиться к танцам, но в коридоре меня перехватил для разговора автор «Звёздных войн», Виктор Прохоркин. Точнее выразиться я догадался по выражению лица, что Витюша что-то важное хочет мне сообщить. Потому что писателя прозаика покачивало, как в лёгкий шторм на палубе корабля. И единственный звук «мы», который он издавал, можно было трактовать по-разному. Хлипкое тело студента я проводил всё в ту же маленькую комнату для гостей и усадил на раскладушку.
- Мери-и-и! – Наконец высказался Витюша. – Хочу!
- А Татьяну Владимировну? - я напомнил писателю о его неугомонной подруге, которая скакала в большой комнате, как молоденькая козочка под песни нашей группы.
