До Филёвского парка по полупустой Москве доехали минут за пятнадцать. Свернул я в одном месте не туда, немного задумался. И честно говоря: скандалить сегодня совсем не хотелось. Нет, высказаться, объяснится с Олегом Ефремовым, как раз наоборот потребность имелась. Но уже на подъезде предчувствия, что одними словами дело не ограничится, у меня были.
- Мужики, только без рук, - предупредил я Высоцкого с Трещаловым перед входом в зрительный зал.
- Не бзди, - коротко бросил Владимир Семёнович.
И в первые минуты, когда мы тихо присели в зрительном зале, где шёл прогон спектакля «Современника» «Голый король», всё было хорошо. Дверью мы не грохнули, стульями не брякнули. На сцене же, одевшись в нелепые костюмы, разом находилось человек двенадцать актёров разного пола. Что они играли, какие фразы произносили, у меня в голове не откладывалось. «Пьеса Шварца, в принципе, плохой быть не может, - думал я. – Эх, побыстрее бы увести отсюда мужиков. Сейчас драка совсем ни к чему!» К сожалению, спустя десять минут Высоцкий не выдержал.
- А что значит ваш голый король?! – Выкрикнул он с места. – На кого вы намекаете? На нашего уважаемого Никиту Сергеевича Хрущева? Да вас всех за подобную «звенящую пошлость» под суд отдать надо!
- По какому праву посторонние в зале?! – Нервно тряся длинными как у хирурга пальцами, ответил с режиссёрского кресла Олег Ефремов. – Убирайтесь немедленно прочь! Иначе я позову милицию!
Высоцкий и Трещалов тоже встали и угрожающе двинулись на главного режиссёра «конкурирующего» театра. Мне ничего не оставалась, как пойти следом, можно сказать - прикрыть спину. Потому что со сцены резко спустились актёры «Современника», которых было гораздо больше.
- Нужно дать им как следует! – Взвизгнул молоденький Олег Табаков. – Я их знаю!
Будущий заслуженный и перезаслуженный артист потянул свои тонкие ручки к вороту моей рубашки, порвать которую я позволить не мог. Поэтому одним движением я эти ручки крепко схватил, вторым движением тело Олега Павловича усадил на зрительское кресло.
- Слушайте вы, Матроскин! – Прошипел я. – Не влезайте, а то убьёт.
- По какому праву! По какому праву, я спрашиваю! – Ринулся на выручку товарищу ещё моложавый Евгений Евстигнеев в картонной короне.
«Мужичок жилистый, сразу видно из пролетариев», - отметил я про себя. Поэтому и Евгения Александровича пришлось одним болевым приёмом, усадит рядом с Табаковым. Не хватало, чтобы он мне в запале дал в глаз.
