Пережив кризис среднего возраста, Юнг уделял ему особое значение в процессе движения к самости. В возрасте между тридцатью двумя и тридцатью восемью годами человек кардинально меняется. Это может происходить как постепенно, так и резко, неожиданно для него самого. Те аспекты личности, которые не получали развития, те потребности и смыслы, которые не находили удовлетворения, заявляют о себе, требуя ответа. Ответ на этот вызов — принципиальный момент в жизни человека. От него зависит, достигнет ли человек самости или останется психологически незрелым и неудовлетворенным собой и окружающей действительностью. В том случае, если самость достигнута, человек как бы обретает самого себя заново, он получает новый смысл от общения с окружающими его людьми, в конце концов он побеждает страх смерти.
Концепция коллективного бессознательного вызывала критику еще при жизни самого Юнга. В наши дни ее критикуют за то, что она не соответствует критериям научности, в частности верифицируемости и фальсифицируемости. Ни доказать, ни опровергнуть эту концепцию, тем более экспериментально, невозможно. Остается лишь верить в нее, но эта характеристика не относится к научному знанию.
Вместе с тем концепция Юнга дала свои плоды, пусть и в переработанной форме, в исследованиях философов и культурологов. Культурные традиции, а отнюдь не врожденные структуры психики, передают из поколения в поколение ту информацию, которую Юнг относил к коллективному бессознательному. Рождаясь, человек знакомится с культурными феноменами, делая их частью своего «Я». Великий психолог Виктор Франкл отмечал: «Надо признать, что религиозные „прообразы“ существуют, но они не являются архетипами нашего культурного пространства. Этот мир рисунков и символов не дан нам изначально, мы лишь родились, окруженные им. Отсюда понятно, что эти прообразы не архетипы, а молитвы наших отцов, обряды наших церквей, откровения наших пророков, образы наших святых».
В 1922 году Карл Юнг приобрел участок земли на побережье Цюрихского озера и начал строить дом, которому дал прозвище Башня: «Благодаря научным занятиям мне удалось обнаружить истоки моих фантазий и разного рода проявлений бессознательного. Но я не мог отделаться от ощущения, что только слов и бумаги мне мало — необходимо было найти что-то более существенное. Я испытывал потребность перенести непосредственно — в камень — мои сокровенные мысли и мое знание. Иными словами, я должен был закрепить мою веру в камне. Так возникла Башня, дом, который я построил для себя в Боллингене. Кому-то эта идея может показаться абсурдной, но я находил в этом не только глубокое удовлетворение, но и некий смысл»
