— Значит, можно менять специальность, — твердо произнес Григорий.
— Менять? А на что? — лукаво прищурился директор.
— Машинку на машину. Даешь «баранку»!
— А в футбольную команду тебя не записать? Ребята правого края никак найти не могут. Или, может быть, в курашисты подашься?!
— Насчет футбола попозже, — серьезно ответил Корсаков. — Костыли-то еще за дверью стоят.
— А ну, пройдись по комнате, — попросил Касымов.
Григорий немного подумал и осторожно направился к директору.
Тот перехватил гримасу боли, на мгновение исказившую лицо парня, но виду не подал.
— Твоя правда! — решительно протянул он руку. — И твой верх. Даешь «баранку»!
Несколько дней подряд, почти не переставая, лили дожди. Небо висело низко над крышами такое же хмурое, серое, как земля, и, казалось, поменяй их местами — никто не заметит этого. А потом всю ночь бушевал ветер, стучал по крыше ветками деревьев, тоскливо завывал в трубе, пригоршнями швырял в окна зимнюю «крупу».
Утром, шагнув за порог, Григорий невольно зажмурился: солнце больно ударило в глаза. На небе — ни облачка.
— Высота — миллион километров! — вспомнил Корсаков высшую оценку, какую давали летчики такому небу. Подошел к кусту сирени и не поверил себе — набухли почки! Еще вчера голые, безжизненные прутики, сиротливо качавшиеся на ветру, сегодня ласково смотрели на мир зеленоватыми глазками.
Григорий притянул веточку, прижал к лицу и радостно засмеялся: весна!
— Весна пришла, мама! Весна! Слышишь?!
Мать давно не видела сына таким радостным, возбужденным. Что ж, весна — это хорошо. Только много ли радости она принесет им?
Иногда бывает так: услышит человек едва различимый стук в калитку, приоткроет ее — никого! Наглухо захлопнется калитка, стучи не стучи — не откроет больше хозяин. А иной и на второй, и на третий стук выйдет: а вдруг это не баловство мальчишек, а действительно кто-то по делу пришел?
Раньше Григорий совсем не задумывался над тем, кем была для него Галка. Хотя, если кто-нибудь из ребят дергал ее за косички, Григорию хотелось броситься на обидчика. Удерживало только одно — задразнят. Тот же самый Лешка Громадин по всякому поводу и без повода будет заводить разговор о женихах и невестах, бросая при этом выразительные взгляды на Григория и Галку. Да и классную доску — стирай не стирай — каждый день будут украшать простые, но многоговорящие формулы, где в роли слагаемых значились бы имена Григория и Галки.
Может быть, это была любовь — первая, волнующая, тревожащая ни с чем не сравнимой новизной чувств.
