И вот уже всё сверкает вокруг: берёзы и ели, каждая лужа, трава, крыши утиных загонов… Урагана, ветра, ливня как и не бывало.
С удивлением заметила Света: ничто больше её не бьёт, не хлещет. Лёгкий пар пошёл от мокрого платья.
И тут кто-то схватил её сзади за локоть, приник к плечу, заговорил торопливо, взволнованно, со слезами в голосе:
— Кто там тонет? Кто? Да что же это такое? А наши-то где все ребята?
Таня цеплялась за Свету, трясясь от холода и от волнения. Была она не только вся мокрая, но и с ног до головы вымазанная в песке и в глине. Уже потом Света узнала, что во время самого сильного града Таня лазила под обрывами, вызволяя утят на участке Нины Сергеевой. Там совсем людей не хватало — уток-то тысячи, — и Глаша сразу послала туда в помощь проворную Таню.
Но сейчас девочкам было не до расспросов. Тесно обнявшись обе напряжённо вглядывались в озёрную даль.
„КАК ОНО ТАМ, ПОД ВОДОЙ?“
Незадолго до начала урагана на Сеньку навалились ставшие уже привычными невзгоды. Однако на этот раз они были особенно горькими.
Перед осколком разбитого как-то ненароком зеркала мать примащивала на голову косынку. Сидя у окна над раскрытой книжкой, Сенька посматривал на неё исподлобья. Посопел, решился и буркнул просительно:
— Не ходи, мам, на улицу!
— Ась? — обернулась мать. Бестолковая улыбка раздвинула её губы. Один серый глаз под густой светлой бровью слегка косил, и это придавало её лицу хитроватое выражение. — Чегой-то ты, сыночек, мне сказал?
— На улицу, говорю, не выходи! Не надо!
Брови у матери приподнялись недоуменно:
— Это с чего ж мне не выйтить? А?
— Сама знаешь, с чего, — угрюмо пробормотал Сенька.
— Нет, ты скажи, скажи! — потребовала мать. — До чего уж дожили! Запреты на меня родной сын накладывает. Да ещё и не объясняет почему!
«Ну, чего прикидывается?» — с досадой думал Сенька.
Ему было неловко за мать, которая строит из себя дурочку. Но эта неловкость была пустяком по сравнению с тем жгучим стыдом, который охватывал Сеньку, когда мать его шла по улице, пошатываясь, и каждый встречный отпускал по её адресу какие-нибудь шуточки. А мать отвечала весело, охотно, притворяясь или в самом деле не понимая, что над ней смеются.
— Без объяснения причин запреты не признаю! — Усмехаясь, Серафима направилась к двери.
— Не ходи, мамка, — слышишь? — крикнул Сенька. — Куда на потеху людям? Пьяная ты!
Серафима остановилась.
— Пьяная? Я? — поразилась она. — Ах ты, щенок! Да как у тебя язык поворачивается мать обзывать? Если я самую капельку выпила после работы для утешения своей несчастной жизни, так это — пьяная? — Она шагнула от двери к лавке, плюхнулась на неё и залилась слезами.
