— Мы сами приведем себя в норму, — произнес веско Дачо. — Чего там особенно приводить?
— А ты не распускай язык! — обрезал его Лесник.
— Я не распускаю. Вы давайте приводите в порядок бабку, а то — неровен час — и другие женщины подхватят от нее эту заразу. Ты только представь себе, Лесник, вдруг и наши жены выскочат во двор и начнут плясать голышом!
— Ежели моя так выскочит, я ее застрелю! — отрубил Лесник.
Но тут же умолк, вспомнив, что жена его прикована болезнью к постели. Его охватил стыд, он бросил окурок в овраг. Дачо болтал ногами, раскачивая весь мост. Он зевнул. Ему стало приятно, что он качается на собственном мосту.
— Этот мост я сам построил, — произнес он гордо. — Старый половодьем унесло, а этот, ты ведь знаешь, я сам сделал. Настоящий висячий мост!
— Знаю, ну и что из этого?
— Что? Построй-ка ты такой мост, чтобы люди по нему ходили, а тогда уж похваляйся своим пистолетом! Ты думаешь, если у тебя пистолет, так им можно во всем мире навести порядок? Ежели это так, застрели бабку Неделю, и все уладится! Да, но она живая душа, ее не приструнишь каким-то там пистолетишкой!
— Я предупредил: не распускай язык! Мелешь вздор — такие все у вас в роду! — огрызнулся на Дачо Лесник.
— Слышь, Лесник, — заявил задетый за живое Дачо, — ты наш род не трогай! К тому же ты тоже один из его отпрысков. Не забывай — мы с тобой троюродные братья по материнской линии.
Лесник не отозвался. Вытянув ноги из-под перил, он встал. И Дачо выпрямился во весь рост на своем мосту, гордо и счастливо засмеялся. Сейчас ему показалось смешным, что он мог бояться бабки Недели. Да пусть она хоть нагишом пляшет, хоть сидит неподвижно на сундуке — не его это дело! Лесник сказал:
— Знаешь, Дачо, ты обо всем этом особенно не рассказывай, завтра подумаем, что можно сделать.
— Не буду, браток, — произнес улыбающийся Дачо.
— Будь спокоен, у меня свои заботы, ничего другое меня не интересует.
Пробормотав нечто невнятное, Лесник повернулся и ушел, а Дачо возвратился, улыбаясь, домой и лег спать. Перед глазами у него мелькнула голая бабка, но сон тут же прогнал ее куда-то, стер все картины с сетчатки закрытых глаз и погрузил в небытие.
Бабка Неделя сидела на сундуке. Она услышала шаги Лесника, но не обратила на них внимания. Его она тоже принимала — там, давно. И он был такой же мертвец, как все остальные, хотя и шел сейчас в темноте босиком. Тут Лесник чихнул и прошел дальше, думая хмуро о ее дальнейшей судьбе.
