Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 69

Спальный чулан тятеньки с мамой стал нашей классной комнатой. Лара положила на стол книги.

— По этой, — начала она учительским тоном и ткнула пальцем с розовым ноготком в «Гнезда, норы и логовища», — зоологию будем учить. Вообще биологию. Кой-что я сама добавлю. По Буссенару — правописание. Читала?

— Эту? Нет.

— Кстати и прочитаешь. — Лара уселась на тятенькину постель, раскрыла «Похитителей бриллиантов» и пробежала глазами первую страницу, вторую, третью. — Это пропустим. Начала в романах всегда неинтересные: природа, погода… Вот с этого начнем: «Белая девушка была замечательной красоты… Ее расширившиеся от ужаса глаза увидели труп… — Отец! Отец! — душераздирающим голосом закричала она…» Теперь разберем грамматику и синтаксис. — Лара принялась вытягивать из меня хоть какие-нибудь догадки о подлежащих, сказуемых, падежах… Познания мои были так малы, что она стала разочарованно позевывать. Правда, запасов и ее учености хватило не надолго. Пустилась объяснять мне, какие бывают склонения, и так, бедная, запуталась, что покраснела. В таких случаях все учителя выкручиваются одинаково.

— Это очень сложно, и ты еще не поймешь. Потом. Давай биологию. Био — слово греческое, значит жизнь. Вообще все ученые слова греческие. Есть и латинские. Итак, био — жизнь, отсюда биография, биосфера и еще разные био. Жизнь очень разнообразна. Чтобы в этом убедиться, возьми Вуда и посмотри картинки. Сколько разных зверюшек! Читать ее скучно, о животных лучше писал Сетон-Томпсон.

Пока я листала Вуда, Лара скучающе глядела в окно на Волгу, на тесовые кровли складов, на черную, только что пришвартованную баржу.

С крыльца сошел тятенька с парой удочек и зашаркал к реке. На Лару вдруг нашел стих рыбачить.

— Науки пока хватит, не все сразу. — Она захлопнула Вуда перед моим носом и потащила меня из-за стола. — Пойдем и мы удить. Поучи, я сроду не уживала.

Книги оставили у нас. Я отыскала на сеновале удочки, брошенные туда кем-то из старших братьев, нарыла за двором червей. Чтобы не мешать тятеньке, мы уселись на лодке шагах в десяти от него. Теперь я стала учить Лару, и, кажется, так же безуспешно, как и она меня. Насаживать червяка, даже дотронуться до него она отказалась, брезгливо морщилась, когда глядела, как я ей делала насадку.

Закинули удочки, я сделала знак своей ученице, чтобы не шумела, но разве она могла спокойно усидеть! При каждом шевелении поплавка вскрикивала, поминутно окликала тятеньку, везет ли ему, не зацепил ли он сома или налима. Из-за нас и у него не было клева. Кончилось тем, что мы забыли об удочках. Лара притихла, погрустнела. Зачем-то спросила, не принуждают ли меня замуж, — видно, вспомнила тятенькины слова. Убежденно, от сердца, сказала: