Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 12

Диктовал он медленно. Заглядится, как пляшут ее пальцы, и вдруг подумает, что мелькающие над клавишами ногти похожи на взметенные ветром розовые лепестки. Или вспомнится из Гомера младая с перстами пурпурными Эос. «Дальше?» — окликнет Фая. Он очнется, бегает глазами по странице рукописи. «Минуточку, Фаина Петровна, тут цитата была, закавычили. Сейчас отыщу».

Хотелось, чтобы она не уходила как можно дольше, но — заплатки кончались.

— Вот и все, — с безжалостной веселостью проговорила Фая, вынув из машинки последнюю напечатанную страницу. — Ваших заплат хватило ровно на двадцать минут.

— Да, да, изумительно быстро. Пальцы у вас — как это ваша тетушка говорила?

— Градом сыплются, — напомнила Фая. — А заплатки — вот в этот фолиант? — Она похлопала ладонью по толстой рукописи в изрядно потертой папке.

— В этот, — сникшим голосом поддакнул Сергей Леонтьевич. — Что же еще и осталось мне! Заплатки в диссертацию. Нескладно прожитую жизнь коротаю.

Сдвинув каретку на середину, Фая удивленно поглядела на него снизу вверх.

— Прожитую? Шутите, Сергей Леонтьевич. Вы в самом… Как бы это вам? — в самом разумном возрасте. И почему — нескладно? Уж это вы зря так обидно о своей жизни. Много делаете в науке, учите. Я видела ваши книги. Такие внушительные. Читала ваши статьи в газетах. Вы так живо пишете, и все-все понятно. А лекции… Я после той — помните, говорила? — еще две слушала. Так увлекательно рассказываете! Уверена, что студенты любят вас. И вдруг — прожитая! Не шутите так. У вас еще степень доктора будет.

— Что степень! — Сергей Леонтьевич нахмурился и потер ладонью лоб. — Это внешнее. В душе… Да нет, к чему вам об этом. — Что в душе, так и не сказал.

Фая ушла, пообещав оказать такую пустяковую услугу и в другой раз.

— Накопятся ваши заплатки, и скажете.

Сергей Леонтьевич пробормотал, что ему совестно отнимать время у Фаины Петровны, надоедать. Он уж лучше одним пальцем.

— Как много лишних слов, — рассмеялась Фая. — Мне очень интересно, о чем вы пишете, и вообще… приятно посидеть у вас. Все у вас так серьезно. Книги, картины в бронзовых рамах… Так что скажите, я с удовольствием.

Щелкнул замок в двери, и в квартире стало тускло и сумеречно, словно горел свет и погас. И опять Сергея Леонтьевича охватило то щемящее тоскливое одиночество, которое постоянно испытывал с той новогодней ночи, когда сердце у него вдруг словно споткнулось. Даже сам себе он стыдился признаться, что, думая о каком-то большом настоящем счастье, которое обошло его стороной, он думал о тети Ксениной квартирантке.