Ибо языческая сивилла, мать еврейской и христианской, теперь действительно превратилась, как это и говорило древнее сказание, в тихо шепчущий голос. Еще раз обращается к древним книгам Юлиан Отступник, готовясь в походу на восток, а после него они все более и более впадают в забвение, и, наконец, как гласило предание, Стилихон предает их огню. Вряд ли, впрочем, это и требовалось, ибо христианские сивиллы, лишь только прошел пыл борьбы за веру, весьма ревностно принимаются также и за светские дела, и в скором времени древнеязыческие и христианские изречения, по крайней мере по форме, перестают отличаться друг от друга. – Любопытная черта присуща этим светским оракулам. Политических деятелей, т. е. главным. образом, следовательно, императоров, они не называют по именам, а обозначают постоянно числом, греческий знав которого соответствует начальной букве имени, или позднее просто начальными буквами. Эта манера переходить затем глубоко в средние века, важнейшей сивиллой которых является так называемая тибуртинская.
После перенесения столицы из Рима, Константинополь сделался убежищем поэзии сивилл. Древнюю форму гекзаметров теперь заменяет проза. Но стиль, мировоззрение, изображения остаются те же. При постоянных нападениях на империю, сначала со стороны германских полчищ, затем со стороны славянских и восточных народов, вопросы о будущем постоянно остаются окруженными тем же страхом. Оракулы, которых в Константинополе называют «очами Даниила», предвещают многие беды, грозящие отдельным провинциям огромного государства, но в конце концов, говорят они, придет великий владыка, который принесет с собой освобождение, и пришествие которого будет означать наступление конца мира. До середины XV века, до самого завоевания Константинополя турками, в столице были такие прорицательницы, или сивиллы. Они же вызвали затем возникновение латинских сивилл Запада, напр., только что названную тибуртинскую; оттуда они, наконец, переходят и в Германию. Немецкия сивиллы предсказывают возвращение Фридриха Барбароссы, последнего императора, который повесит свой щит на сухую грушу и удовлетворит стремления своего народа. Так живет сивилла в умах людей, пророчица седой языческой старины превращается в христианскую святую in partibus, которая в стихах Томмазо ди Челано является вместе с Давидом свидетельницей гибели вселенной. – Но и это еще не все; мы также еще находимся под влиянием этого существа. Об этом свидетельствует, напр., знаменитое сказание Ленинского монастыря о Гогенцоллернах, которое представляет собою прямое продолжение сивилл.
