— Ну, как тебе сказать, братан? Мыло вперемешку с автомобильным брызговиком ел когда-нибудь?
— Бог миловал, — засмеялся я.
— Вот, а это у них в столовой — пшённая каша. А опилки вперемешку с хлоркой хрумкал? Чего ржёте? Это у них овсяная каша, сэр. А про чай я вовсе молчу!
— Бром всё-таки добавляют? — спросил Юра у рассказчика.
— Нет, сейчас уже не добавляют. По цвету чай похож на просроченный лимонад «Буратино».
— А по вкусу? — безудержно смеялся Селезнёв, приобняв Арсена.
— По вкусу? На коктейль «Голубая лагуна» вперемешку с лошадиными отходами.
Тут мы со смеху и попадали. Это больше было похоже на смех сквозь слёзы, не иначе. Правда, я смеялся больше потому, чтоб сдружиться с новоиспечёнными товарищами, нежели от качества шуток. Разные коллективы научили меня, что общие привычки и смех — всегда скрепляют отношения.
— Слышь, недоумок! Поди-ка сюда!!! — послышалось вдруг неподалёку грязным басом.
Невольно испарились нотки мимолётной радости, и я стал прислушиваться. Перед нами стоял высокий стройный солдат и обращался он, судя по направленности сердитого взора, именно к Арсену Федяеву.
— Придурок, ты оглох? Сюда подойди!!! — повторил он с той же интонацией, что и прежде.
Арсен несмело подошёл. В глаза солдату, почему-то, смотреть не захотел.
— Ты что, знаток армейской кухни?
— Нет. Мы тут просто…
— Пошли со мной! — спокойно произнёс служивый, прихватив его под руку.
— Эй, куда это он с тобой должен направиться? — привстал я, приготовившись к драке.
— Он у меня будет пробовать новое блюдо: сортир по-военному! Будешь мешать мне — и ты отправишься следом!
— Слышишь, дядя! Шёл бы ты отсюда! — привстал Юра, подкатывая рукава спортивной кофты.
— Ты шо, дядя? Давно в чужих руках не обсырался? — ухмыльнулся Илюшин. — Мы ведь ещё не военнообязанные! Смотри, убьем ненароком!
— Да вы чё, малолетки? — опешил солдат. — Я — сержант украинской армии!
— Вали отсюда, сержант, пока не въехали в рупор!
— Вы об этом пожалеете! — растерянно проговорил солдат и поспешно скрылся за поворотом.
Мы немного отдышались, адреналин плавно стал отпускать наши мысли. Только Илюшин не унимался, всё грозился догнать, да всыпать ему, как следует.
— Чувствую что-то неладное… — пробормотал я.
— Ты думаешь? — усомнился Юра. — Та ладно тебе! Мы его напугали так, что он и дорогу сюда забудет!
— Ой, сомневаюсь, ребята! Чует моя душа лихо!
— Что она чует?
— Лихо, Женечка, лихо!
— Ой, Хьюстон, у нас проблемы! — засмеялся истерическим припадком Илюшин. — Димон наш струсил!!!
