— Это сверх некрос, и она способна убивать таким образом, с отсрочкой, возможно, даже на расстоянии. За полгода жертв уже больше пятидесяти.
— Она?
— Некромагка, родилась в клинике Инквиза, ей семнадцать. Вот фото.
Совсем ребенок — личико детское. Золотые вьющиеся волосы длиной до плеч, и взгляд светло-карих глаз прямо в камеру. Не просто снимок, а будто семейное фото, миг радости и любви к тому, кто смотрел на нее через объектив. И я впервые слышала, что есть кто-то из наших, кто родился в застенке, а не на воле…
— Инквиз ищет некромага, но этой информации у службы нет, и делиться я не собираюсь. Хочу сам ее найти. Поймать и спросить — зачем она это делает, намеренно или нет, чего добивается и что нужно, чтобы она прекратила. Понимаю, что убила людей на несколько пожизненных заключений и заслуживает самой суровой кары, но, если физически ее никаким службам не удастся поймать и остановить, я согласен на сделку с совестью — пусть живет на свободе, пусть не отвечает за прошлые преступления. Лишь бы прекратила. Я не верю, что эта девушка одержимая Смерть с жаждой уничтожения обычных людей. Она делает это с какой-то целью. Она делает это зачем-то. И я должен знать, зачем. Помоги нам в этом. Я Инквизор, Ян из полиции. У нас в команде еще трое человек, мы объединились и служим своей идее.
— Какой идее?
Спросила машинально и бездумно, пораженная всем сразу — увиденным, услышанным и невероятным для осознания.
— Скажу пафосно — справедливости, которая иногда перемалывается властью, закрывающей глаза на человечность по отношению к некромагам. Мы пользуемся системой в своих интересах. Так ты с нами?
Подняв глаза на Нольда, не смогла понять — кто из нас по-настоящему безумец — он, или я? Северяне — Инквизор и полицейский! Охотники! А я — их добыча, а не соратница! Все мои сородичи избегают участи попасть в руки к любой из служб, это равносильно гибели!
— Вы серьезно?
— Да.
— Откажись.
Ян дал мудрый совет, и он явно не понравился Нольду, — тот аж зубами скрипнул в немой досаде и посмотрел на друга как на предателя. Не зло, но… не понимала я, в чем тут дело. Чувствовала одно — не смогу отказаться. Выше моих сил сейчас встать и уйти жить прежней жизнью, никогда больше не почувствовав свежесть воздуха рядом с этими мужчинами. Я слишком долго молчала, и он решил, что это из-за неуверенности.
— Ты в любом случае свободна, даже если согласишься, но через какое-то время решишь уйти. Преследовать не будем. Никто из нас не сможет положиться на человека, если он сотрудничает не по своей воле, а придушенный шантажом. Поэтому только так. Да — да, нет — нет.
