— Привет, проходи, не стой, как памятник.
— Это… тебе, — протянул он мне какой-то жеваный букетик.
— А… спасибо. На клумбе, что ли, сорвал?
— Д-да… На клумбе. Садовник как раз отвернулся, — наконец-то он включился в заданный ритм ироничности, — Наташа…
— Что такое? Не узнал? В гареме меня не оставили — сказали, старовата уже. Вот я и вернулась.
Он неуклюже обнял меня одной рукой, закрывая дверь. Поцелуй как у телёнка — нежно-шершавые губы мягко скользят по щеке.
— Ну, мальчик…
Почему нет, рассуждала я, но рассуждать уже не хотелось. Жаркие страны разбудили мою чувственность, и нервное напряжение хотелось снять легко, без каких-либо угрызений совести…
Антон лежал на диване в гостиной, и я, по доброте своей душевной, разрешила ему курить.
— Наташа, я тебе хочу показать одну кассету. На нашу любимую тему, разумеется.
— Вот до чего натура дурацкая. Знаешь, мне наши друзья-эзотерики уже начали надоедать. Кстати, как там эта девочка, не нашли ещё?
— Н-нет, не нашли, — ответил он с запинкой.
— М-да… Видимо, в живых её уже нет.
— Никто ничего не может утверждать.
— Ладно, включай свою кассету. После грехопадения можно посмотреть что-то суровое. Суровое, не так ли?
— Напрасно иронизируешь.
… На кассете было знакомое уже нам место в лесу. Во дворе горели костры. Видеокамера освещает каждый метр двора, но издалека. Во дворе было человек десять, все в чёрных балахонах, с прорезями для глаз. Ку-клус-клан какой-то, поежилась я.
Тихо играла флейта, и в спокойную мелодию врывались звуки барабана. Как странно. В руках у одной фигуры (уж не Галицкая ли это?) что-то белое, не разобрать. Похоже на тряпку какую-то, или клок шерсти. Вот одна из фигур начинает двигаться по кругу, предлагая всем испить какой-то напиток из чаши. Неотчётливо слышны голоса, но камера далеко. Нет, это всё-таки Галицкая, чёрная фигура с белой тряпкой. Она идёт вслед за чашей и делает какие-то жесты, похожие на благословение. Ропот усиливается, и теперь слышно «Ясса, Ясса». Все идут в дом. Экран гаснет.
— А где же вторая часть марлезонского балета?
— Сейчас.
Антон вставил другую кассету. Храм освещён десятками свечей. Лики деревянных идолов хищно поблёскивают. Люди снова встают в круг, держась за руки. Кто из них Серёжа, есть ли он среди них? Люди шепчут что-то, но слов не разобрать. Периодически они поднимают руки с уже известным заклинанием. Вдруг в воздухе начинает проявляться голограмма, в точности, как её описывают писатели-фантасты. Только этот не фигура
